отшучивался, но она убеждала меня попытаться, и, ни на что особенно не рассчитывая, я послал ему файл.
Как-то днем, через три недели, он мне позвонил и предложил двадцать тысяч долларов. Исключительно от удивления я ляпнул: «Конечно, валяйте». Эми завизжала от восторга и пригласила меня в ресторан.
Книга вышла восемь месяцев спустя, квадратная, в твердом переплете с зернистой фотографией какого-то тусклого дома в Санта-Монике на обложке. По мне, так нужно быть совершенно не в своем уме, чтобы взять в руки такую книгу, не говоря уже о том, чтобы ее купить, но на нее обратила внимание «Лос-Анджелес таймс», было еще несколько благоприятных отзывов, и, как ни странно, она начала понемногу продаваться.
Мир продолжал двигаться вперед, и мы вместе с ним. Произошли самые разные вещи: я ушел с работы, мы переехали. И сейчас я был парнем, который написал книгу. Очевидно, это означало, что мне следовало стать парнем, который написал еще одну книгу. Но мне ничего не приходило в голову. И это «ничего» продолжало не приходить с упорством, говорившим о том, что оно и дальше собирается придерживаться выбранной линии и что это его главное умение и жизненное предназначение.
Через пару часов я отправился в спальню, выпил еще пива, но это не очень помогло. Я валялся на диване, погрузившись в беспокойное состояние человека, которому не удалось состряпать из ничего что-то. Я понимал, что должен раскрыть папку с материалами для книги, которые без особого энтузиазма искал в Интернете. А еще я знал, что, если вытяну их на свет и из них на мой стол не вывалится ничего вразумительного, мне придется вернуться в город и купить гвозди подлиннее, чтобы перейти к плану А. Хотя мой ноутбук не сделал мне ничего плохого и я еще не был готов его прикончить.
Я взял из лежавшей на столе пачки не заслуженную мной сигарету, полагавшуюся в случае окончания работы, и отправился на веранду. Я перестал курить в доме через год после того, как мы с Эми поженились. Она сначала терпела, потому что сама курила давным-давно, еще до нашего знакомства, а потом начала пользоваться разными там освежителями воздуха и вскидывала бровь всякий раз, когда я закуривал. Вскидывала слишком настойчиво, хотя вполне деликатно и ради моей же пользы. У меня не было особых возражений против нового порядка. Я курил сколько влезет на работе, и наши гости больше не могли обвинить меня в покушении на убийство путем принуждения к пассивному курению, – в общем, жизнь для всех стала проще.
Я облокотился на поручни. В мире царила тишина, которую нарушал лишь заговорщический шепот деревьев. Над головой у меня сияло холодное ясное небо, окрашенное в синий цвет полуночи. Я чувствовал запах пихт и далекий древесный дым от чьего-то камина – скорее всего, наших соседей Циммерманов. Я знал, что здесь хорошо. У нас чудесный дом. Вокруг дикий пейзаж, который не менялся с незапамятных времен. Берч-Кроссинг – в определенном смысле первозданное место, но без фанатизма: здесь в равной степени представлены пикапы и внедорожники, и если