корабля. Но теперь, будучи взрослым мужчиной двадцати девяти лет, он бы предпочел, чтобы эти запахи его не встречали, а провожали в плавание – и чем длиннее плавание, тем лучше. Если корабль был маленькой клеткой, то Англия – тоже клеткой, только большой.
Бенедикт решительным шагом сошел на берег с борта «Ардженты». К счастью, ему не придется оставаться в Англии дольше нескольких дней – еще до конца недели «Арджента» покинет порт, и он снова окажется в своей привычной среде. А до этого предстояло сделать только одно – доставить свою рукопись Джорджу Питману и договориться об оплате. Драгоценные страницы, исписанные от руки, оттягивали его наплечную сумку, в правой же руке он держал трость орехового дерева, металлический наконечник которой гулко стучал по доскам корабельного трапа.
– Эй, Фрост!
Он сделал еще шаг – и остановился.
– Эй, Фрост! – раздался тот же голос, и голос этот, осипший от морских ветров, безошибочно выдавал моряка.
Бенедикт не узнал этот голос, но, придав лицу добродушное выражение, все же отозвался:
– Сам ты «эй». Как дела сегодня?
– Подумываю об охоте за сокровищем. А ты? Собираешься гоняться за королевской наградой?
«Что-о-о?!» – мысленно воскликнул Бенедикт. Стараясь скрыть растерянность под бесшабашной усмешкой, он ответствовал:
– Только не в этот раз. Зачем человеку гоняться за чужими сокровищами, если он создает свое? – В ответ послышалось хихиканье, но Бенедикт не обратил на него внимания и добавил: – А тебе желаю удачи.
Взмахнув тростью таким манером, что это можно было истолковать и как приветствие, и как «пошел к черту», он продолжил путь.
Но в доках что-то было не так – впрочем, как всегда. Хм… почему не слышно обычного гвалта и ругани? И куда подевались моряки, торгующиеся со шлюхами с их грубыми голосами. И где же возгласы и ругательства, которыми обычно сопровождается разгрузка судна? Вместо всего этого слышались приглушенные разговоры людей, сгрудившихся вокруг разносчиков газет; и все с шелестом передавали их друг другу.
Проходя мимо одной из таких групп, Бенедикт услышал, как кто-то пробормотал:
– Пишут, что это – ограбление века…
– Да, верно, – согласился кто-то. – Это ж какие надо иметь железные яйца, чтобы обворовать Королевский монетный двор.
«Скорее, золотые», – подумал Бенедикт. С тех пор, как началась война с Францией, Англию прямо-таки завалило золотом, его стало столько, что недавно пришлось пересмотреть всю систему денежного обращения. Но кредиторы все равно неохотно брали бумажные деньги и серебро. И Бенедикт их не винил. Его и самого не интересовали бумажные деньги.
И потому, шагая на запад от доков Уэппинга, он стал прислушиваться к разговорам чуть внимательнее. По мере того, как он шел по твердой земле, его походка моряка, привычного к качающейся палубе, становилась все более ровной.
И, шагая, он то и дело озирался, словно проверяя, насколько хорошо помнил Лондон. С каждой улицей город становился чуть-чуть другим, но звуки оставались все теми же самыми: повсюду – шелест газет и та же странная фраза, повторявшаяся словно эхо («кража века»!).
Однако же… Поскольку шел всего лишь 1817 год, такое заявление казалось несколько преждевременным. Шагая все дальше, Бенедикт накапливал подобную информацию, и в конце концов он вынужден был признать, что преступление, по-видимому, и впрямь было столь же дерзким, сколь и скандальным. Шесть сундуков с новенькими золотыми соверенами были украдены еще до того, как монеты пустили в оборот, – и при этом были застрелены четверо охранников. Украденное же оценивали в пятьдесят тысяч фунтов.
И это – все! Вот уже несколько недель не было ни единой зацепки относительно того, кто это сделал, и ни одна из украденных монет не была потрачена. Королевский монетный двор только что назначил за возвращение украденных денег крупное вознаграждение.
Так вот оно что?.. Это и есть та самая королевская награда, о которой говорили моряки? Видать, скоро Англия превратится в страну каперов, во имя Короны охотящихся за монетами.
Бенедикт задумался: а не присоединиться ли к ним? Ему ведь доводилось подниматься на холодный пик Монблана. И, уж конечно, он в состоянии провести несколько мягких майских деньков на своей родной земле, разыскивая спрятанные деньги. А награда, назначенная Королевским монетным двором, позволила бы ему увеличить приданое его сестры Джорджетты с жалкого до солидного. Заманчивая перспектива. Очень заманчивая! Сама мысль об охоте за наградой облегчила ноющую боль от пребывания в сердце Лондона. А что, это может быть… как будто он вовсе не в Англии.
Но его рукопись принесла бы ему такое же вознаграждение. И при этом он по-прежнему смог бы отплыть на «Ардженте». Как он и сказал тому моряку, он сам создал свое собственное сокровище. И теперь пришло время его получить.
И Бенедикт зашагал дальше, еще решительнее застучав тростью по тротуару. Он шел в направлении Патерностер-роу, где располагалась контора Джорджа Питмана, издателя.
Две недели спустя
– На