стеклянных шариков, моток проволоки и некую субстанцию, напоминающую полимерную глину. Ну, судя по этикетке и инструкции… Боже, да тут есть все, вот прямо все, что нужно! Для того, чтобы сделать что-нибудь эдакое. Хочу нового ханика… Конечно, Ярушку никто не заменит, но четыре дня без творчества – такое мучение. Руки зачесались, мысленно загребая вон ту черную ткань и шерстяные нитки. Разве нельзя? Все это добро, судя по всему, хозяйке давно без надобности… И Кеннет сказал, что можно развлекаться, ни в чем себе не отказывать. Идеально с местом угадал. Или он специально? Знает ведь, что я люблю. Запомнил… В груди томительно расцвело теплое счастье, приливом вдохновения чуть не снесло. Образ встал четко, до приступа творческого зуда и покалывания на кончиках пальцев. Не могу, это сильнее меня!
Безумие эйфории, доля необходимой сосредоточенности. Порхание между коробочками, необычайная легкость, как второе дыхание. Податливо мягкая глина под пальцами, сформированный кругляш будущей мордашки. Привычное и естественное наваждение. Столь желанное, приправленное вихрем свежих впечатлений. Черно-алым сиянием бездны, красотой вечной ночи. Вылепила… личико с провалами глаз. Вполне себе мордашка! И рожки, миниатюрные, но острые. Дальше – проделанные дырочки для ниток, аккуратные мазки красок. Рожки будут красные! А глазки черные… то есть то место, где могли бы быть глазки. Две дырочки носика, а без нижней челюсти обойдемся. Лапуля!.. Печка на кухне работала, рекомендованная выключателем температура для запекания подошла. Я взялась за выкройку. Клацанье тугих ножниц, шелест разрезаемой ткани. Стежок за стежком. Тельце, голова, лапко-ручки. Коротенькие, чуть косолапые ножки. Кто у нас тут будет такой славный и толстенький? Риса для набивания не нашлось. Впрочем, эсмирский синтепон тоже сойдет. Если это, конечно, он. Теперь ушки! Заячьи, со вставками придающей форму проволоки. Вязаный шерстяной ошейник, пышный красный бант на спине – вместо крыльев, с длинными завязками и нанизанными на нити бусинами. Финальный этап – зафиксировать и пришить мордашку. Облизав уколотый иголкой палец, расправить как следует тканевые уши, пожать лапку. Ну, здравствуй!
Я выдохнула и отступила на шаг от стола. М-м-м… Кроваво-красные стежки по черной ткани, брутально округлый череп с детско-милашным, очаровательным выражением. Заинька. Я стояла и смотрела на него, он смотрел на меня закрашенными провалами глаз. Чего-то не хватало в его пухлых лапках. Печеньки? Нет. Почему-то уверена: этот печеньки не любит. Руки вновь потянулись к глине и краскам. Красное яблочко, надкушенное. Выглядывающий сбоку червячок. Должен же быть у ханика друг! Переносной. У всех кто-то должен быть, вот. Снова кухня, печка, скрашенное мягкими объятиями ожидание. Пришитое к пузику яблоко встало как родное. Класс… Прямо то, что задумывалось. Имя, пора дать ему имя. От него веяло теплом и до боли родным запахом гуаши, забавно топорщились заостренные уши. О, придумала. Шанечка!
Наверху бухнула дверь, зашуршали шаги. Кеннет?