сентябрьским утром возвращался Михеич по лесной дорожке из соседней деревни домой, в райцентр: друг провожал сына в армию. Ух и славно напровожались!
Шагал он медленно, широко расставляя ноги, как матрос в бурю по уходящей из-под ног палубы.
И никак не мог отвязаться от песни давних лет, настырно вcплывшей в памяти:
«… Левая, правая – где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна!..».
Мог бы идти и побыстрее, но хотелось оттянуть момент встречи с женой – попрекать будет, что на проводах завис на три дня, пил много… Ах, какая она в девках была когда-то! Ягодка!!! И куда всё это подевалось??? Эх!..
Впереди, метрах в шестидесяти, раздался удар, послышались треск ветвей и всполошные крики птиц.
Не понимая, что произошло, и задрав голову, Михеич, спотыкаясь, заспешил к месту события.
Приблизившись, увидел, что в ветвях берёзы застряло что-то, похожее на табуретку, только вместо плоского сиденья – крестовина, как для установки ёлки.
Внизу – между ножками – подвешена красивая коробка, а сверху – какие-то приборы, по концам крестовины – моторчики с обломанными винтами.
Михеич, как человек сугубо практический, тут же стал осматриваться вокруг в поисках подходящей длинной валежины. Нашёл, «потанцевал» вокруг, и, после многих попыток, сбросил эту нЕвидаль с дерева.
Мысли, что в коробке может быть бомба, а эта «невидаль» – дрон, даже не мелькнули в его голове!
И не потому, что Михеич был тёмен – вовсе нет! Он регулярно читал районную газету, смотрел казённые политистерики по телевизору и был твёрдо убеждён этим ящиком, что вокруг страны – одни враги, а далеко от наших границ – уж совсем злейшие враги, да и внутри – их навалом, но в то же время был почему-то совершенно уверен, что к реальной его жизни это никакого отношения не имеет.
А про дроны – откуда он мог знать? Не из районки же, которая только на местные хозтемы писала: про вспашку/уборку, привесы/удои, да про удобрения пахотных полей и про мусор на когда-то чистых берегах рек!
Трясущимися от нетерпения руками открыл коробку, сорвал шуршавшую тонкую бумагу, а под ней узрел – чудо дивное, отродясь невиданное в этих краях: сияющие яркокрасным лаком женские туфли-лодочки на тонюсеньких шпильках-карандашиках высотой сантиметров 15 – поразительные, глаз радующие!
Дотронулся осторожно шершавым пальцем, чтобы случайно не поцарапать и ощутил настоящее блаженство…
Обрадовался Михеич вдвойне: и что вещь – драгоценная, и что как только примется Нюрка его песочить, что три дня пьянствовал, а он ей с порога: «Ругаешься, Нюрок, а глянь-ка чё тебе принёс!» – и под нос ей красоту такую сунет… Тут она и растает, небось! А спросит, где взял, скажу гордо: «Купил! Вот накопил – и купил! Для тебя – не жалко!».
Примерно так и вышло. Войдя в сени, зачерпнул ковшиком холодной воды из ведра на лавке, попил, и малость охладился. А потом сбросил крышку с коробки