похожий на меня.
Дрожит луна – зеленый дымчатый кристалл,
а мой двойник, как я, бесплодно одинок.
Он – тот, каким быть не хотел я и не стал.
Он – тот, каким я никогда бы стать не смог.
Мелькали годы, электричеством слепя,
он не старел совсем, румяный, как мечта.
Но жить, как жил я, ненавидя и любя
и забывая, – не пытался никогда.
Как горевал, как пил последнее вино,
как говорил всем, что прошедшего не жаль…
Он – только зеркало, я старше все равно
его на чью-то позабытую печаль.
Я проститься с тобой не могу
* * *
Запах духов, острый запах укропа,
белый шиповник в саду придорожном,
где чернобылом заросшие тропы…
Как бы забыть, да забыть невозможно.
Снова мне снится жасминовый ветер —
счастья пролётного бдительный сторож.
Как этот мир непонятен и светел!
Как он прекрасен, хмельной от простора!
В ставни закрытые веткою стукнет,
вновь уводя в бурелом чернобыла…
Только лишь юности это доступно.
Но для чего это все-таки было?
Но для чего эта память? На что мне
эта тревога и боль до предела?
Словно у старой заброшенной штольни
с часу на час ожидаю расстрела.
***
От бега коленные ноют суставы,
ботинки мои увязают в снегу,
а я всё бегу и бегу за составом,
а я всё проститься с тобой не могу.
Ты – там, за окошком, в тепле и покое,
куда не доносятся скрежет и шум,
а я… Я не знаю, что это такое,
зачем я бегу и рукою машу.
Каким запрещается это законом
с собой меня взять, как какую-то кладь?
А я всё бегу, всё бегу за вагоном,
боясь, обретая, тебя потерять.
И нет уже сил, и стесняет дыханье,
и поезд скрывается в сером снегу.
Но как мне поверить, что это – прощанье,
когда я расстаться с тобой не могу?!
* * *
Остановись посреди толчеи —
там, где оркестр, там, где солнце на меди.
Так ли созвучны заботы твои
с целью, которую сам ты наметил?
Бродишь потерянно, словно во сне,
все тебе чудятся чьи-то нападки…
Впору опомниться. Время – весне.
Время давно наступает на пятки.
Что-то на дачи увозят в кулях,
кто-то уже затевает ремонты.
Надо собрать свою волю в кулак,
надо очнуться от этой дремоты.
Надо увидеть, мгновенье ловя,
как по-весеннему светятся лица.
В сердце уже созревают слова,
как помидоры в совхозной теплице.
Снова учись удивленью у трав,
чутко внимающих птичьей капелле,
чтобы слова эти, музыкой став,
светлыми были, как песня капели.
* * *
От свежего ветра я снова пьянею,
от встречи нежданной