своего пребывания в интернате, Зоя обратилась с просьбой выдать ей нож, без ножа ей было как-то неудобно и неловко есть, на что работница кухни заявила, что никаких ножей воспитанникам не положено, пусть ест ложкой и вилкой и как-то странно и подозрительно посмотрела на Зою, та отошла и больше ничего и ни у кого не просила.
Пожалуй еще, с чем ей было невмоготу смириться, было то, что все девочки носили одинаковые казенные платья. И дело даже не в том, что они были унылые и какие-то безликие. Платья переходили от одной к другой, т.к. все были одинакового стандартного размера и после прачечной их привозили и раздавали в комплекте с нижним бельем. Они не всегда были хорошо простираны, видимо в прачечной воровали стиральный порошок, Зою воротило от запаха пота, исходившего от плохо выстиранных платьев, она попросила в кружке рукоделия немного мулине и иголку и вышила на своем платье розу, которая оживила и расцветила это серое унылое изделие, но главное, что теперь Зоя пометила свое платье, за чистотой которого она следила и каждый вечер застирывала подмышки у рукавов, чего, к сожалению, никто из девочек не делал, поэтому запах пота от бурно развивающихся девушек исходил постоянно. Некоторые, глядя на Зою, последовали ее примеру, поначалу им было странно видеть, как она, поборов свою стыдливость перед ними, мылась по пояс холодной водой над раковиной в туалетной комнате, так как банный день был даже не раз в неделю, а через 10 дней и был связан со сменой постельного белья в спальнях. Зоя делилась с девчонками тальком и пастой Лассара, которой приходилось пользоваться за неимением других средств, с которыми в те времена было худо, ГДРовский «Одорекс», был редкостью в их краях.
Помогали Зои и ее любимые литературные герои, она помнила английскую классику и жизнь юной Джейн Эйр в пансионе, вот той действительно было тяжело. Карцера в интернате не было, карательных мер она тоже пока не заметила, но было кое-чего и похуже, с чем пришлось столкнуться Зое после недолгого пребывания в интернате.
Воспитанники, согласно расписанию, дежурили по кухне, помогали убирать со столов, работали в детдомовской хлеборезке, где нарезали хлеб ножом, напоминавшим гильотину. В одно из таких дежурств повар, здоровый детина лет под тридцать, которого за глаза все называли Коком, незаметно пойдя к Зое сзади, обхватил ее со спины и стал ее жадно лапать своими огромными ручищами.
Вдруг откуда ни возьмись, как из-под земли вырос Славка Чубаров, который ударом по ногам свалил Кока на кафельный пол хлеборезки и заломил ему руки за спину. И откуда у пятнадцатилетнего парня взялась сила, чтобы завалить отожравшегося на детдомовских пайках Кока… Зоя стояла не в силах сдвинуться с места, на что ей Славка, сидя верхом на Коке, прошипел сдавленным голосом
– Иди, не женское это дело! —
Зоя ответила ему
– Я сейчас ребят позову. —
– Не надо, сам разберусь. – ответил Славка.
Но тут