я, перебивая его. – Ещё этим вечером я считал, что знаю этот мир, то теперь, очутившись здесь, я совсем его не понимаю.
Услышав эти слова, Луиджи рассмеялся и сказал:
– Наконец-то, ты проснулся. Ты увидел феномен, и увидел его совсем не там, где сам ожидал его увидеть. Ты понял, что всё в этом мире субъективно и относительно. Только что мы были в твоём городе зимой, и вдруг оказались здесь, в центре этого Вечного города. И тебе бы хотелось, наверное, узнать, как мы здесь очутились?
– Вот именно, – сказал я.
– Скажи мне, – произнёс Луиджи, – а сейчас в твоих ушах звучит ли какая-нибудь музыка?
– Да, – ответил я, – я слышу звуки какой-то симфонии, но, мне кажется, что раньше я никогда её не слышал.
– И откуда же льётся эта симфония? – спросил меня лукаво Луиджи.
– Не знаю, – ответил я, – она просто звучит в моей голову, создаётся такое чувство, что она льётся откуда-то с неба.
– Вот именно! – воскликнул Луиджи. – Мы все слышим эту небесную музыку, но вот только не всегда обращаем внимание на её звуки. Раз ты слышишь музыку, то мне будет легче с тобой говорить о том, во что я хочу посвятить тебя, потому что, когда ты начнёшь понимать некие мистические вещи и откроешь новые знания, в которые я хочу тебя погрузить, ты начнёшь понимать и меня. И тогда мы сможем установить между нами интер-субъективную взаимную связь, какую, впрочем, мы с тобой уже имеем, как два познающих субъекта. Если тебе удастся понять меня, то, и ты сможешь, надеюсь, обрести новое миропознание.
– Что же это за миропознание такое, – спросил я его скептически, – которое возникает лишь с музыкой и содержит в себе мистические тайны?
– Это и есть то самое совершенное миропознание, – стал уверять меня Луиджи, – через которое перед тобой откроются одновременно три действительности. Если ты верующий христианин, то ты сможешь смотреть на мир и происходящую действительность одновременно тремя взглядами: взглядом Бога-отца, божьего Сына и Святого духа. Но если ты атеист, то эта действительность разделится в тебе совсем по-другому: ты начнёшь воспринимать реальность одновременно как «человек на площади», как «человек в театре» и как «человек в храме».
– Но если я атеист, то зачем мне идти в храм? – с иронией спросил я его.
– Храм – это не то, что ты думаешь, – ответил Луиджи почти серьёзно, – храм – это космос, а также и всё мироздание, где мы носимся как маленькие частички единого целого. Когда-то я усвоил эту философию при перерождении из птицы в человека. Я как бы посмотрел на мир не только взглядом птицы или человека, но и смог посмотреть на мир отстранённым взглядом – взглядом самого Творца. И это произошло здесь, где я родился, на этой площади Навона в моей золотой клетке. Здесь я впервые выбрался из клетки и облетел эту площадь. И здесь я решил трансформироваться, перестать быть птицей, трансформироваться вначале в человека, а потом уже и в самого бога. Так мне удалось стать «человеком на площади», то есть, попасть