сказать – теперь вы действительно начали свое кругосветное путешествие.
Что-то в его словах заставило меня вспомнить об этом демоне – морской болезни.
Никогда прежде не совершая морских путешествий, я не могла рассчитывать ни на что иное, кроме как на яростную борьбу с этой напастью моря.
– Вы страдаете морской болезнью? – вопрос был задан сочувственно и очень дружественно, но более ничего не потребовалось – и я бросилась к планширу.
Болезнью? Я наклонила голову и, совершенно не обращая на рокот волн, дала волю своим чувствам.
Люди всегда были бесчувственны к морской болезни. Когда, после того, как убрав слезы с глаз, я обернулась, я увидела улыбки – на лице каждого пассажира. Я заметила, что они всегда находятся на том же борту корабля, где и страдалец, стараясь, так сказать, преодолеть вместе с ним свои собственные ощущения.
Их улыбки никак не затронули меня, а какой-то человек шутливо заметил:
– И эта леди собралась объехать весь мир!
Раздался взрыв хохота – я тоже смеялась вместе со всеми. Но в глубине души я просто поражалась тому, насколько я оказалась храброй, чтобы, будучи такой неопытной, отважиться на морское путешествие. Тем не менее, в конечном результате я нисколько не сомневалась.
И, конечно же, я пошла на ланч. На него отправились все, а некоторые даже несколько поспешно. Я присоединилась к ним, точно не помню, но, возможно, я именно так и сделала. В любом случае, за оставшееся время этого рейса, столько людей в обеденном зале, я ни разу не видела.
Когда ланч был подан, я смело прошла вперед и села по левую руку от капитана. Я была очень решительно настроена жестко противостоять всем своим побуждениям, но в глубине моей души теплился слабый огонек ощущения, что мной управляло нечто намного сильнее моей силы воли.
Ланч начался очень приятно. Официанты двигались совершенно бесшумно, оркестр играл увертюру, капитан Алберс, – элегантный и благодушный, – сидел во главе стола, а его сотрапезники – другие сидящие за его столом пассажиры, приступили к обеду с удовольствием, сравнимым лишь с восторгом рулевого, когда путь его гладок и прекрасен. Я за этим столом, была единственной, кого можно было бы назвать салагой, и я с горечью осознавала этот факт. Так же как и многие другие.
Особенно остро я почувствовала это, пока подавали суп, я мучилась страхом и сомнениями. Я чувствовала, что все вокруг прекрасно, словно неожиданный подарок на Рождество, и я пыталась прислушиваться к восторженным разговорам о музыке, каковые вели мои спутники, но мои мысли были посвящены той теме, которая никогда бы не обсуждалась за обеденным столом.
Меня то знобило, то бросало в жар. Я чувствовала, что не буду испытывать чувства голода даже если вообще не увижу никакой еды в течение семи дней, действительно, я имела огромное и страстное желание не видеть ее, не есть, да и запаха ее не ощущать до тех пор, пока я либо не выйду на берег, либо не найду согласия с самой собой.
Затем подали