очень хреново. Посадили несчастных на голодный паек и неделю терзали в таких вот условиях, пока шли проверки в ротах, батареях и отдельных взводах. Очень много нарушений было выявлено, таких, что каждого из 2-х сот можно смело было разжаловать и отправлять в дисбат рядовыми. Но вот следов танка украденного обнаружить так и не удалось.
Генерал лейтенант Загребайло.Пы.Фы, понял, что без высшего руководства полка на вооружении, которого сей танк числился, не обошлось и вызвал к себе на ковер командира этого полка полковника Иванова.Гэ.Дэ и зампотеха подполковника Петрова.Пы.Бы.
– Вот что, братцы, даю вам сроку неделю. Танк вернуть в часть и доложить. Через неделю отправляю рапорт в вышестоящие инстанции, и полетят тогда с вас звезды, как листья осенние. Свободны!– взял он их за горло.
А Емеля тем временем танк свой завел и в лес на нем порысил. Наломал там березок десятка полтора, тросом лебедочным стянул и домой приволок. Топору да пиле команду дал заготовкой поленьев заняться, а сам на печку залез и под шинелью пригревшись, закимарил. Под визг пилы и треск чурок раскалываемых. Два дня проспал, замаявшись. А вы думали как? Попробуйте-ка побегать с тросом по сугробам лесным… Это не на дискотеках ногами дергать…
Через двое суток проголодался и с печки слез. Мать у плиты хлопочет. Что-то вкусное разогревать принялась, мясцом припахивающее. Она, пока Емеля хоря давил, икру соседям по дешевке за треть цены сбагрила и, денег теперь в семье хватало даже и на щи с мясом.
Навернул Емеля пару мисок щец, бадейкой молока сверху залил, литров на пять и опять на печь уполз. За дровами только сходив по просьбе матери. Хорошо топор с пилой поработали. Слов нет. Так разогнались, что пару яблонь соседских на дрова исхлестали. Вовремя Емеля вышел проверить и остановил их. И так скандала уже не избежать, а ведь могло бы и чего похуже быть. Не останови он этих работничков безмозглых. Избенку бы, к примеру, разнесли на дрова соседскую. И хорошо если бы за соседскую принялись, а если бы за Емелину сначала?
Сосед прибежал минут через пятнадцать скандалить. От возмущения даже обуться забыл, так босой по снегу и примчался.
– Это чтож за хрень, Емеля?– заблажил, в избу вломившись.– Эта как? Эта по какому такому праву ты мои дерева повалил на дрова?– по горнице мечется и босыми ногами следы мокрые печатает.
– Да их ышо отец мой сажал. Ты понимашь? Че сотворил? Да я тебя паскудника такого в бараний рог сверну,– как же свернет он. Да Емеля его одним шалобаном прибьет, если до драки дело дойдет. Мелкий мужиченка. Но, как известно – мал клоп, да вонюч. И потом в праве он своем. И пришлось Емеле извиняться:
– Да ладно тебе, Петруха. Мы ж с тобой в путяге вместе учились. Я заплачу, сколь скажешь. Вона, хошь забирай оставшуюся икру заморску. Целых десять банок отдаю. На полмиллиона рублев,– предложил он материальную компенсацию за нанесенный ущерб.
– Да на хрена мне эта трава давленая сдалась, в масле подсолнечном? Деньгами давай,– Петруха даже плюнул в сторону