и так знаешь мое имя! – Хаси показал на Кусанку. – Выходит, он тебе не сказал? Вот же обезьяний выкидыш!
Атаман двинул Кусанку в бок ногой, и тот повалился на циновки. Папаша захохотал.
– Дерьмо лягушачье! – без всякой злости огрызнулся Кусанку, потирая ушибленный бок. – Увидишь, как я тебе потом заеду!
– Ямомото, говоришь? Да еще даймё! А я – Хаси из рода Сюнтэн, правителей Окинавы.
Из плошки, которая стояла перед ним, атаман прямо рукой достал что-то белесое и продолговатое, похожее на маринованных червей, с которых стекали капли соуса, отправил это дело по назначению и продолжил говорить с набитым ртом:
– А вот скажи мне, Ямомото, как ты станешь добираться до своей страны, которая лежит так далеко, что даже я о ней не слышал?
– До Ханчжоу морем. Оттуда пойдем с торговыми караванами, пока не достигнем реки, которая зовется Днепр. По ней мы поднимемся на лодках. Ближе к верховью Днепра начнутся земли моей страны.
– О такой реке я не слышал. Я не стану спрашивать у своих псов, слышали они или нет. Все равно я туда не пойду. Мне и здесь забот хватит до конца жизни. Хотя кто знает, когда он наступит, этот конец жизни. – Он подмигнул Артему. – Вот ты знаешь, посол Ямомото, близок или далек конец твоей жизни?
Что-то не понравился Артему ни сам вопрос, ни тон, каким он был задан, как не нравился и весь этот так называемый прием. Как-то неправильно все проходило, с душком и с нехорошим подтекстом, хотя Артем и не знал, как бывает правильно, потому что это был его первый в жизни опыт посольской работы.
В этот момент над головой императорского посла мелькнуло нечто, как ему показалось, ячеистое, сзади навалились люди, прижимая руки.
Глава четвертая
Гостеприимство бывает разное
Артема застали врасплох. Он привык, что за спиной постоянно перемещаются слуги, носят плошки и кувшины, поэтому и не крутил головой, заслышав сзади чьи-то шаги. Поэтому люди Хаси подобрались к нему безо всякого труда, накинули сеть, потом навалились и скрутили.
Дальше и того проще. Туземцы в два счета избавили господина посла от мечей и так стянули его веревками, что руками нельзя было пошевелить.
Артем в веревках не бился и никаких проклятий не выкрикивал. Говоря откровенно, он был потрясен, растерян и все еще надеялся, что это какой-то дурацкий розыгрыш, какие-нибудь изысканные, но безобидные местные шутки.
Тем временем Хаси приказал своим людям выметаться и поторапливал их, хлопая в ладоши:
– Живее убирайтесь, ублюдки вшивые! Шевелись, кишки собачьи!
Какому-то вдрызг пьяному пирату дружки поддали ногой под зад. Он упал на стол и под общий смех проехался по нему, сшибая посуду. Другого участника застолья, уже не способного к самостоятельному передвижению, сотрапезники вышвырнули на улицу, предварительно со смехом раскачав. Да, нравы тут царили самые незамысловатые. Возможно, в другое время Артем, несколько утомленный церемонностью японской жизни, тоже посмеялся бы вместе со всеми.
Хаси