поделили между собой Чижиков и Михайлов.
Еще один бросок, и короткая ожесточенная схватка. Застигнутые врасплох поляки ничего не могли поделать. Я не хотел переполошить весь лагерь, поэтому не стрелял и орудовал только прикладом мушкета. Мощным ударом опрокинул здоровенного шляхтича, похожего на разбойника. Он упал на спину и больше не вставал. Навстречу выскочил высокий бородач с пистолетом. Я с ужасом понял, что он успевает выстрелить. Черное дуло уставилось мне в лицо, щелкнул взведенный курок. Томительный миг ожидания и… ничего. Осечка. То ли поляк не подсыпал на полку пороху, то ли заряд отсырел, но пистолет не выстрелил. Я перехватил мушкет за ствол, размахнулся и хорошенько врезал деревянным прикладом, как дубиной. Клацнули зубы, брызнула кровь. Противника снесло будто ветром.
Мы крушили поляков, били, топтали, увечили. Пускали в ход все. Карл отчаянно рубился с двумя шляхтичами, умудряясь не получить при этом ни одной раны. Писатели ради красного словца любят сравнивать фехтование с танцем. Ничего подобного, сабельная рубка похожа только на себя и ничего более. Нет никаких па-де-де, есть только отчаянная воля к победе, дикая ненависть к врагу и трезвая, холодная голова, помогающая опередить исход сражения. Всем этим Карл обладал в полной мере. Он решительно теснил врагов, выводя их из строя короткими стремительными движениями, практически неуловимыми для глаз.
Где-то поблизости бились другие гренадеры. Я только слышал предсмертные возгласы и хрипы гибнувших шляхтичей. Кто-то бросил мне в лицо слова проклятия. Я опустил на голову кричавшего мушкет, с хрустом проломивший основание черепа.
Откуда-то справа вынырнул Чижиков, он парировал удар сабли, предназначавшийся для меня, и нанес ответный укол, нанизав на острие клинка полноватого шляхтича с обезумевшим лицом.
– Будьте внимательней, пан сержант, – произнес гренадер и, не дожидаясь слов благодарности, ринулся вперед.
Я застрелил шляхтича, мчавшегося от шалаша, в котором ночевали командиры отряда, в горячке боя не сообразив, что мишенью послужил не кто иной, как пан Дрозд. Он мог благодарить небеса – смерть ему досталась быстрая и легкая.
Перебив всех сопротивлявшихся поляков, гренадеры наперегонки полетели к шалашу, чтобы захватить главного обидчика – пана Потоцкого. Тот стоял в гордом одиночестве, обнажив сверкающий клинок. Его окружили со всех сторон, но не решались начать атаку. Слишком грозным противником казался этот гордый шляхтич, несмотря на усталый и изнуренный ранами вид.
– Стойте, – властно произнес он и поднял левую руку. – Фон Браун остался должен мне схватку. Надеюсь, он держит слово чести.
Гренадеры прекратили смыкать кольцо вокруг шляхтича, вопросительно уставились на меня. Я понял, что кузен обязательно примет вызов, не тот у него характер, чтобы пренебречь обещанием.
– Что скажешь, брат?
– Не сомневайтесь, ясновельможный пан, – гордо выступил Карл. – Еще никто не мог упрекнуть меня в отсутствии чести. Я к вашим услугам.
Кузен