четверг ночью он приехал, а в пятницу утром позвонил мне в телефон и позвал к себе. Был у него и в пятницу, и в субботу, и сегодня – по целым дням; конечно, по его желанию, а не вследствие нахальства, присущего мне. Был он со мной очень ласков, а мне было очень приятно с ним. Он задержал меня здесь – этим и объясняется то, что я еще здесь. Но в Аутку не переезжаю, ибо я все-таки на отлете.
Антон Павлович имел сперва немного утомленный вид, но сегодня был хорош, дай ему Бог тысячу лет здоровья! Милая Евгения Яковлевна счастлива и здорова. Что Вы, милая Мафа?
Многое поручал мне Антон Павлович написать Вам, но потом решил написать сам. Ну, пока до свиданья, милая Амаранта.
Ваш Ив. Бунин.
Поклон Книпперчику… Впрочем, она в Петербурге?»
«Одесса, 3 марта 1901 г.
Дорогая Марья Павловна, пожалуйста, не сердитесь за молчание. Мне самому очень неприятно, что я так долго не писал Вам…
Уезжая из Ялты или, кажется, с парохода писал Вам, как мил и сравнительно здоров и весел был дорогой Антон Павлович. Теперь больше ничего не могу сказать. Писем от него не получал. Успех Художественного театра меня искренно радует…
Ваш Зинзага.
Антон Павлович все называл меня „Букишоном“. Правда, хорошо?»
«Одесса (середина марта), 1901 г.
Милая и дорогая Амаранта, очень крепко целую Ваши ручки за ласку и приглашение, но не знаю, приеду ли в Ялту. Пора на покой, домой, а то что ж это – опять „вагоны, буфеты, отбивные котлеты“, коридорные… Работать, конечно, в Ялте нельзя будет… то есть очень мало шансов на это. И, главное, долго ли Вы пробудете в Ялте? Не скрою, ей-богу, страшно хочется видеть Вас, видеть Ялту, Антона Павловича… Потом плыть с Вами по морю и держать путь в Россию уже по нежной весне. Очень хорошо! Но… ей-богу, не знаю… Одним словом, подумаю.
Относительно Антона Павловича Вы напрасно беспокоитесь. Я ничего не скрыл от Вас и сказал „сравнительно“ просто потому, что ведь никогда же Антон Павлович не производит впечатления крепчайшего здоровья.
Олечку очень жалею[9]. Остальных нечего, вероятно, жалеть. Да и, в общем, ведь все-таки успех огромный.
Жду от Вас еще письма – как и что. А я подумаю. Только, пожалуйста, не думайте, милая, что у меня просто нет желания ехать[10].
Мальчик мой болен немного. Да и вообще много грустного[11]. Жену мельком как-то видел.
Ваш Ив. Бунин».
«Лукьяново, Тулье, губ., 28 апр. 1901 г.
Дорогая Амаранта, не припишите мое долгое молчание тому, что я не думал о Вас это время, – просто я жил в беспорядке. В Ялте Вы все что-то были не в духе, и, по правде сказать, мне жаль чего-то… эти полторы недели могли пройти лучше. Все же я опять с большой любовью вспоминаю Ялту и Вас, и Книпшиц, и „Антошу“, и все и вся[12].
Как здоровье Антона Павловича, и где он, и сколько он пробудет в Москве, если он уже в Москве. Я в родном гнезде чувствую себя недурно… Пишу много стихов – иногда хороших…
Ваш душой Ив. Бунин».
«Ефремово,