Отчего же сидит королевой? Смотрит, как на глупую назойливую муху? Фанис заметался по кухне, снова подскочил к плите, зачем-то глянул вглубь пустой кастрюли, со звоном швырнул крышку на место, скрестил руки на груди, уселся напротив жены. Внезапно он понял, кого она ему напоминает.
У соседа, Вальки Ломакина, на стене висит картина – огромная, в нарядной раме. Ездили с женой куда-то за бугор и приобрели Мадонну с младенцем. Вытянутые к вискам миндалевидные, напоённые печалью глаза, высокий лоб, прозрачная кожа, скорбная складка возле рта – одухотворённое, неземное, нездешнее лицо. И не лицо, а лик.
«Если бы не хромота, ни за что не была бы моей». Эта правда вдруг со всей ясностью открылась Фанису, и он не успел защититься от неё, отогнать от прочь себя.
– Я тебя любил! – выкрикнул он. – Всегда! Даже если и было… Ну, было и было. И прошло. Бывает такое? У всех бывает! Ты и сама поняла, что это так… игрушки. Потому и смолчала, так?
Аида усмехнулась и не ответила.
– Та-а-ак! – сказал за неё Фанис, и собственный голос показался ему тонким и жалостным. – Мы с тобой хорошо жили! Я – всё в дом. Не пью, получаю прилично, не попрекал тебя никогда, хотя… сама знаешь…
– Знаю, – произнесла она и опять усмехнулась непонятной своей усмешкой. Крошечная морщинка тенью пролегла между бровей.
… На прошлой неделе они принимали гостей: приехала из Елабуги старшая сестра Фаниса с мужем. Поздно вечером Аида тихонько вышла на темную кухню: вспомнила, что забыла убрать в холодильник мясо по-французски. Фанис с Розой курили на балконе, увлеченно беседовали о чём-то и не заметили её появления. Услышав свое имя, Аида застыла со сковородой в руках. Роза мягким сочувствующим голоском рассуждала о нелегкой Фанисовой доле: легко ли постоянно ловить косые взгляды, муж должен гордиться женой, а не стесняться ее. Да и детей у них нет – а ведь сколько уж живут. Не иначе с Аидой и «по-женски» не всё в порядке!.. Фанис молчал. Аида стояла и ждала, что же он ответит – ждала так, будто от его ответа зависела вся её жизнь. Фанис горестно вздохнул и печально произнес, что вынужден терпеть, раз взял на себя ответственность, и что у каждого свой крест. Он продолжал говорить еще какие-то слова в том же духе, но это было уже совсем не важно. Аида бесшумно поставила сковороду обратно на стол и вышла из кухни…
Фанис ничего не заметил, он нёсся дальше. Схватил из салфетницы клетчатую бумажную салфетку и принялся истово сворачивать.
– Вот видишь, жили мы (загнул уголок), можно сказать, на зависть. А теперь ты берёшь и (загнул второй) портишь. Ты, может, отомстить мне решила? Проверить, как я отреагирую? Угадал? – он помахал перед Аидиным лицом свёрнутым маленьким треугольничком, скомкал его и бросил в раковину. Не попал. Бумажный клубок отскочил и упал на пол.
Она спокойно следила за его манипуляциями. Чуть приподняла брови и ответила:
– Что за ерунда. Никакая это не проверка. И мстить я не собираюсь. Не за что. Не так уж сильно я тогда страдала, чтобы два года заряд в себе носить и выстрелить.
– Что это