обстоятельствах. Ведется следствие.
Бережкова опустила голову, съежилась.
— Что с вами?
— Ничего.
— Алла Демьяновна, мне просто необходимо поговорить с вами. Разобраться в положении вещей…
— Нет! Теперь это не имеет смысла. Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, — жестко ответила она.
— Но вы же этим только вредите себе.
Бережкова вдруг взглянула на Турецкого в упор и сказала сурово:
— Вы сами прекрасно знаете, что у нас все покупается и продается! От вас и от меня уже ничего не зависит. И что бы я вам ни говорила, что бы вы для себя ни открыли, ничего хорошего это никому не даст, а только принесет новое горе. Поэтому вам лучше ничего и не знать.
— Алла Демьяновна, вы чего-то боитесь, я же вижу. Но ведь зло не столь всесильно, как иной раз представляется! Поверьте мне!
— Вы не знаете тех акул, для которых ничего, кроме их денег, не существует.
— Давайте пока забудем о них. Вы сами должны бороться за свою жизнь!
— Я повторяю, что отказываюсь отвечать на ваши вопросы. Можете дальше что угодно расследовать, копать, искать, но меня оставьте в покое… Я даже не знаю, хочу ли жить? Я уже все имела и все потеряла. Меня вытолкнули из привычного круга жизни… мне теперь некуда возвращаться. Кем я буду в Москве?
— Ну, зачем так? У вас остались родные, друзья, знакомые. Не надо делать трагедию из-за того, что потеряно имущество. Человек рождается вовсе наг, но ведь живет! Вы — верующая?
— Сейчас это не имеет значения. Но решение мое — окончательное.
Бережкова сдвинула к переносице свои прекрасно очерченные брови, так что между ними возникла тонкая морщинка, она словно сосредоточилась на своей боли, затаившейся глубоко внутри.
— Алла Демьяновна, вы должны понять, что я ведь не из праздного любопытства интересуюсь вашей судьбой. Мне надо понять, почему погибли ваш муж банкир Акчурин и следователь Арбузов?
— Здесь и так все ясно. Их убили деньги. Да! Деньги, на которые покупаются киллеры и женщины, яхты и самолеты, машины и чиновники! Все! Я сказала более чем достаточно! Умоляю вас, позвольте мне вернуться в камеру. Признаюсь честно, только там я чувствую себя в безопасности.
— Хорошо, Алла Демьяновна, но я думаю, что это ваше настроение — явление временное. Будет новый день, и мы вернемся к разговору. Простите, если я чем-то невольно вас обидел. Или напугал?
— Что вы! К вам у меня нет никаких претензий.
Турецкий вызвал конвоира. Бережкова вышла из следственного кабинета не простившись и не взглянув на следователя.
«Она, конечно, чего-то боится. Сообщение о смерти Арбузова ее повергло в смятение. А может быть, это только игра? И мне все показалось? — рассуждал Турецкий. — Странная позиция… Уж лучше б юлила, пыталась выгородиться. Или таким вот образом она пытается набить себе цену? Ах, женщины, женщины…»
6
Каждую свободную минуту Турецкий изучал документы банка «Ресурс», хотя было множество других дел, но то, что можно было пока отложить, он откладывал и углублялся