дует постоянно в одном направлении. Только ходить по ветру умеют далеко не все караванщики, даже те, кто провел в песках больше лет, чем прожил в человеческих жилищах.
А вот Йонарда ветры словно полюбили. Или просто новичкам везет, как рассуждали старые проводники. «Йонард – это поветрие, – говорили они между собой, – с ветром пришел, с ветром и уйдет. Только пыль следом завьется». Северянин знал многие ветры пустыни: гебли, хамсин, шехили, когда какой из них дует и где. Только одного не знал варвар – что не он один «ловит ветер удачи». И кажущееся одиночество их каравана в пустыне на деле оказалось не таким уж полным.
Когда по приметам Йонард ожидал увидеть тропу, навстречу путешественникам из-за высокого бархана вылетел вооруженный отряд. Их было семеро. Конные. «Лошади совсем свежие – оценил Йонард, – верблюдам не уйти». А то, что это был противник, сомневаться не приходилось. Все семеро неслись к каравану Йонарда на таких широких махах, что было ясно – поворачивать они не собираются.
– Боги! Только бы это был не Хаим-Лисица, – взмолился вдруг Ашад.
– Есть разница? – холодно поинтересовался Йонард, внимательно наблюдая за приближением отряда. При этом он не забыл вытереть оплеванную полу халата о верблюжий бок.
– Я не слышал, чтобы хоть раз Хаим ушел без добычи, – откликнулся Зикх.
Варвар зло сощурился. Он не терпел подобных разговоров. Северянин не раз слышал рассказы караванщиков о многих лихих людях, но справедливо считал, что рассказчики сильно преувеличивают. Во-первых, для того чтобы превознести свою доблесть, во-вторых, чтобы скрыть свою трусость.
Меж тем всадники очень быстро приближались. Уже видны были белые бурнусы, закрывающие лица до самых глаз, такие же, как у самого Йонарда и его спутников. Кольчуг не видно, но сабли, даже судя по ножнам, не тупые и зазубренные, а самые что ни на есть «отточенные на короткий замах». По железным узорам на сбруях коней плясали солнечные блики. Такие же вспыхивали в глазах всадников. Вожак на горбоносом и тонконогом гнедом коне закричал, вернее, дико завыл, предвещая гибель каравану. Ашад поежился. Слуги постарались вжаться в седла. Йонард остался невозмутим. Те времена, когда его мог напугать крик, какой угодно жуткий, минули давным-давно.
– Осторожней! – тонкий детский голос Хильды дрогнул от страха за него, и от этого в сердце восьмилетнего Йонарда разлилось теплое чувство. Но он лишь презрительно сощурился, подражая отцу и братьям, и не обернулся на крик любимой сестры. Кабан был огромным, злобным зверем с маленькими глазками и острейшими, смертельными клыками, он настороженно следил за юрким мальчишкой, ловил момент для стремительной атаки, и обернуться на голос значило совершить ошибку. Вполне вероятно – последнюю в жизни. Йонард был уверен, что ни отец, огромный, поседевший в боях воин, ни три старших брата, такие же могучие и суровые, даже подчас жестокие мужчины, не шевельнуться, если кабан подомнет под себя маленького