то в полной мере считать не стоит. А его, Алево, их капризное божество, очевидно, временно ослепило, сделав недальновидным и не способным предсказать назревающие проблемы, связанные с появлением Анны-Эдны. Хотя раньше ему всегда удавалось предвидеть последствия большинства событий в жизни архонта, подкорректировать его крутой и несдержанный нрав и сгладить острые углы.
Как же так вышло, что появление этой женщины он не счел чем-то действительно достойным внимания? Ведь скреблось же внутри. Были предчувствия, краткие странности в поведении Грегордиана, которые должны были подсказать ему, его ближайшему другу и помощнику, что встреча с этой женщиной судьбоносна. И дело даже не в том, что она оказалась тем самым големом – это лишь еще один дополнительный булыжник на паршивую сторону божественных весов. Главное в том, что суть характера и натуры Грегордиана – это вечное сражение, борьба. И в этом он был превосходен, как никто. А вот политика, интриги, заговоры, а еще и эмоции – это не то, в чем он был силен. Но не дай Богиня сказать это упрямому архонту в лоб! И если первые можно было решить рано или поздно с позиции силы, то борьба с собственными чувствами у Грегордиана обернулась сплошным фиаско. И чем дальше, тем больше он наращивал счет не в свою пользу и качество промахов. И Алево считал это такой же своей виной, как и архонта. Не выбрав верную тактику сразу, слишком поздно оценив, что с первой встречи деспот увяз в этой женщине, не поняв, что прямое давление и попытки сломать с ней не сработают, он показал себя отвратительной правой рукой правителя. И последствия вокруг этого только множатся. То ли еще будет, учитывая, что он, похоже, утратил прежнее влияние на дини-ши, совершенно потерявшегося в собственных противоречиях.
Деспот в этот раз боролся там, где следовало заключить мир на любых условиях с самого начала, ибо каким бы властным, сильным, упрямым ни был мужчина, вести сражение с собственной душой бесполезно и разрушительно. Эта победа, если, не приведи Богиня, будет одержана, окажется горше самого разгромного поражения. Уж он-то знал это. А вот как исправить то, что уже было наворочено, не ведал. И будто внутренних терзаний деспота было мало, к ним добавилась еще и внешняя угроза. Да, видимо, Богиня в самом деле желает проучить их за что-то.
– Что тебе нужно? – Грегордиан был обнажен по пояс и лежал так же неподвижно, как и Эдна рядом с ним. Только блестящие в темноте глаза выдавали, что он не пребывает в той же странной летаргии, что и она.
– Мой архонт, сотни фейри готовы покинуть Тахейн Глифф, если ты не выйдешь и не пообещаешь им безопасность, – говоря это, Алево сам скривился от брезгливости.
Конечно, выживание и удобство превыше всего. И он мог еще понять, что десятки кадани спешно покидали разгромленный драконами Фир Болг. От торгашей, спасающих свое барахло, Алево тоже ничего другого и не ожидал. Но вот то, что часть асраи и хийсов, наемных воинов, повели себя как сопливые юнцы и готовы были потянуться вслед за бегущими девками…
– Умно с их стороны, друг мой. Пусть убираются, пока я не вышел размяться и сам не скинул их со скал на корм радужным змеям, – ответил деспот, перебирая пряди темных длинных волос Эдны и глядя в потолок своих покоев. – Скажи мне лучше, не появился ли кто-то из гоетов, готовых сделать для меня, что я хочу?
На самом деле Алево тоже не испытывал сожаления по поводу бегства слабых и трусливых. Жизнь такова, что на их место всегда придут новые и, возможно, много лучшие, как только они снова сделают Тахейн Глифф таким же цветущим и безопасным как раньше. Его расположение было настолько исключительно удобным и выгодным, что барыги, шлюхи и контрабандисты никуда от них не денутся. Но это же и было прямо сейчас проблемой. Если эти бегущие паникеры распространят слухи о том, что по какой-то причине архонт Грегордиан стал слаб, то немедленно явятся желающие оспорить его права.
– После того как двое последних поплатились жизнью за попытку? – поморщился блондин, вспоминая последние минуты несчастных колдунов. Ну ладно, они были очень жадными колдунами, лишенными чувства самосохранения, так что ему их не жаль.
– За неудачные попытки в силу своего невежества, – огрызнулся деспот.
– Есть некие проблемы, не поддающиеся решениям просто путем магических манипуляций, – даже в темноте Алево увидел, как напряглись мускулы Грегордиана. Деспот всегда плохо переносил отрицательные ответы. А в том, что касалось Эдны, не принимал их вообще.
– Они просто недостаточно старались! – рыкнул Грегордиан с кровати.
– Или просто им не под силу сделать то, что должно быть исправлено лишь тем, кто и создает проблему раз за разом. Магия есть лишь орудие, а не панацея от всего, – сказав это, Алево вздохнул, отдавая себе отчет, что откровенно нарывается, и изготовился принять очередную вспышку гнева своего архонта.
– Мне кажется, или я слышу в твоих словах нотки осуждения, друг мой? – однако почти спокойно спросил тот после паузы.
– Осуждения? Как давно мы вместе, деспот? – покачал Алево головой, ощущая за этим внешним спокойствием неприятности. – Случалось ли хоть раз, чтобы я осуждал тебя?
– Никогда, до тех пор, пока тебя чересчур не стала заботить