видать тот день.
– И че?– не утерпел сибиряк,– Доперли оберста?
– Доперли,– взглянул на торопыгу, усмехнувшись Авдеич,– побитые все, но борова целехоньким доставили. К Егорию всех за него начальство представило. Ну, а меня в госпиталь сперва, а потом уж и в отставку. Год почитай отвалялся по госпиталям-то.
– И вам Георгиевский крест выдали?– распахнул опять рот сибиряк.
– И мне,– кивнул Авдеич,– гдетось в сундуках Натаха прибрала.
– А в гражданскую воевать пришлось, аль по инвалидности воздержались?– прицепился репьем рядовой Иванов.
– В Гражданскую? Нет. В гражданскую, я в Финляндии с семьей оказался. А в ей, все как-то обошлось по-быстрому, без войны этой особенно. Месяца три на Красных и Белых делились. А потом Белые Красным как-то сразу салазки загнули и началась жизнь мирная. Не то, что в России. Мы ведь, сынок, совецкие граждане с Натальей моей без году неделя. Тут ведь до 39-го финская территория была. Вот с этого года мы и присоединились к СССР-у. Колхоз тут сразу образовался, ну и вступили в него, стало быть. Так что Гражданская война мимо меня прогремела,– огорошил всех Авдеич, так что и сказать никто несколько минут ничего не мог.
– Вон оно как,– протянул разочарованно рядовой Иванов,– будто у сказки ему обещанной, волшебной, конец оказался негодящий.
– А что так с тоской-то?– опять усмехнулся Авдеич,– Не оправдал ожиданий? Предполагал, что я и в Гражданской орденов несчетно нахватал? Эх, паря, война, будь она неладна, мне за те неполных три месяца в 14-ом, во как оскомину набила. А ежели все железо, что из меня потом в госпитале врачи выковыряли, взвесить, то вот на всю вашу компанию пади хватило бы с лихвой. И потом, у меня ведь семья, детишки, мал, мала, меньше, так что их требовалось взрастить и в люди вывести. Так что я и не жалею, что не воевал, а работал в ту пору, хоть и в Финляндии. Везде люди, паря. А простым трудящим все эти войны и даром не нать. Жить бы да детишек растить.
– Это да,– согласился с ним сибиряк, но голосом все же с нотками разочарования.
– Это ты по молодости, паря, о геройстве мечтаешь, пока страстями живешь, а повзрослеешь и поймешь, что самое геройское геройство – жизнь прожить обыкновенно изо дня в день и не опаскудиться. А что кресты да ордена, они ведь совесть не заменят. Каб могли. Мечтаешь, пади об орденах?– прицепился теперь Авдеич к сибиряку. И тот заерзал на завалинке.
– А че бы и нет?– вскинул он глаза синие на него,– Домой на побывку с орденом в самый бы раз. Все бы девки моими стали, подкатывай к любой.
– Вот только что разве… Хочешь своего Егория дам для девок-то?– не удержался, подковырнул сибиряка Авдеич.
– Эх, батя, девки-то нынче тоже все поголовно грамотные и советские-то ордена от старорежимных всяко отличат. Так что спасибо, носите сами свой крест, для тетки Натальи. Вон она у вас какая шустрая, будто девка на выданье,– не остался в долгу сибиряк.
– Ишь ты каков язви тя в душу,– изумился Авдеич.– Да тебе палец в рот не клади, враз отгрызешь. Откуда сам-то?
Конец