кого-нибудь в деревню на трассе и узнать, чья дочка, внучка или гостья в красном платье уезжала сегодня вечером в город.
Но кого послать? Самой ехать нельзя, да и не хочется. Случись что, ее вмиг опера срисуют – Домино фигура заметная.
Так. Лялька с Гудвином в Кашине. Из Бори сыщик как из говна пуля.
Кого? Кого послать, если больше ни одного человека посвящать нельзя?
Или время терпит?
Эх, зря она с испугу Гудвина из города убрала.
Но сделанного не воротишь. Вова уже выехал из зоны досягаемости сотовой связи, он медвежьими углами до Кашина добирается.
– Марта, спаси меня, – вдруг всхлипнул Гольдман. Домино промолчала. У нее не было времени на утешения. – Я знаю… ты можешь, – продолжал скулить любовник.
– Заткнись, – приказала Марта. – Дай подумать.
Готовя операцию, она и представить не могла, что юродствовать, изображая «спасительницу», ей не придется. У Домино в действительности голова распухала от сотни мыслей и тревог.
– Боря, ты помнишь вечер прошлой субботы? – Любовник покачал головой. – Сосредоточься, пожалуйста. Вспомни, ты пришел пьяный, принес красные розы… Ну? – Борис наконец кивнул. – Теперь слушай меня внимательно. Весь сегодняшний вечер ты провел со мной. Ничего другого не было. Не было ни дачи, ни девушки… ничего. Ты весь вечер просидел здесь. И наши показания, которые, возможно, скоро понадобятся, не должны отличаться ни на йоту. Мы сидели дома, пили, ели, разговаривали. О чем разговаривали и что делали, говори, вспоминая прошлую субботу. До мелочей. Только телевизор исключи, – поморщилась Домино, – сегодня программа другая. И розы красные забудь. Понял?
Борис попытался благодарно улыбнуться, но распухшие губы изуродовали лицо до гримасы, и Домино брезгливо отвернулась. «Слизняк», – проскочило в голове.
Впрочем, «доброму ангелу» негоже оскорблять презрением раскаявшегося грешника. Домино стерла с лица гадливое выражение, заботливо укрыла Борю пледом и прошептала:
– Спи, любимый. Тебе надо отдохнуть. Если девчонка запомнила номер машины, скоро за мной придут. Ты должен быть в форме.
Борис испуганно выкатил глаза, Домино положила ладонь ему на веки и тихо шепнула: – Спи.
Сама Домино не спала ни секунды. Вздрагивая от каждого хлопка двери в подъезде, она прислушивалась к шуршанию шин по асфальту двора, подбегала к зашторенному окну и в щелку смотрела на подъезжающие машины. Приедет за ней «воронок» или «жигули», она не знала и испуганно провожала взглядом любую машину или человека, входящего в ее подъезд.
Свой испуг и страшную ночь Домино не считала наказанием. Она называла это «вероятным сбоем в цепи». Не привыкшая сдаваться без боя, Марта предпочитала сражаться до последнего патрона, последнего вздоха, стона, хрипа. Детство на рабочей окраине научило ее многому – использовать в драке каждый подвернувшийся предмет; обманывая противника, расслабляться на секунду и тут же давать сдачи, когда этого уже не ждут.
«Мы еще посмотрим, чья возьмет, – думала женщина и, оглядываясь на храпящего Бориса, усмехалась. – Этот