будто бы украшает нашу однообразную жизнь. Мы уже привыкшие к тому, что наш учитель особо не радуется, и не печалится, и не говорит лишнее.
– Фронтовики такими бывают, – говорит моя бабушка.
Вообще-то, мы очень рады тому, что в дневниках стоят «пятёрки» по пению, рисованию и физкультуре. Потому что знаем: для умения рисовать нужен дар от Всевышнего. Говорят, что это связано с построением мозга и что в мозге есть такие нервы, которые взаимосвязаны с руками и глазами. Если их нет, то не получится из тебя никакого художника. Об этом из газеты прочитал мой папа.
И для пения нужен талант. И редко рождаются, оказывается, известные спортсмены. Но мне иногда так хочется стать певицей. Хотя бы не такой знаменитой артисткой, как Альфия Авзалова, но… Душа надеется на лучшее. В день, когда у нас бывает урок пения, я стараюсь держаться ближе к бабушке. Потому что хочется петь.
А однажды взяла и сказала ей:
– Бабушка, послушай, вот какую песню разучили мы.
– Слушаю, дочка, начинай, – она обняла меня и прижала к себе.
Я, как на уроке, запела громким голосом:
Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Бабушка переменилась в лице, но краешками губ улыбнулась, погладила меня по волосам и сказала:
– Разве такая песня бывает? Песне не следует быть такой жёсткой. Да и мир, и людей проклинать – это грех, доченька. Иблис только проклятый. Всевышним… А песня она поётся вот так. – Она запела тихим голосом:
Наденут белое платье,
Опустят в землю сырую.
– Такие песни, дочка, называются «мунаджат»… А ты вроде бы и не поёшь, только декламируешь… И слова, и мотив выбраны неправильно, что ли? Песни бывают разные, доченька, скажи учителю, пусть научит вас. – Она снова погладила мои волосы:
Садятся соловьи на ивы,
Слетают с ив на тополя.
Полна головушка печали,
На сердце – грусть-тоска,
страдаю я.
Песня была окутана какой-то грустью, мелодия была тихая и печальная. Я стала смеяться. Учитель наш был похож на героя фильмов, в войне, гимнастёрке, в брюках-галифе, и я представила, как он поёт такую песню. Вернее, не могла даже представить. Война закончилась уже давно, но учитель всегда ходил в военной форме, которая уже выцвела и состарилась. Он, то ли войне, то ли форме, то ли родине хранит в своём сердце любовь и передаёт её через песню.
Садятся соловьи на ивы,
Слетают с ив на тополя.
Нет, не подходит такая песня нашему учителю! И как он может научить нас тому, что не подходит ему самому?
Нас подслушала мама и сказала:
– Сама же говоришь, что человека учит жить не человек, а жизнь, но сама же мучаешь ребёнка, – и отошла в заднюю комнату.
Я чуть не заплакала. Те нервы, которые находились в моём мозге, стали приплясывать. Хотелось открыть дневник и показать «пятёрку». Выдержала. Не показала. Потому что «пятёрки» были у всех, и мы все были детьми природы… По словам бабушки, божьи дети…
Каховка, Каховка, —
Родная