после смерти жены дипломат Зоммерфельд повел себя неадекватно. Лез, куда не просили. Грубил, кому не следует. Совал нос в медвежьи капканы. Вот и прищемили.
– Его сослали?
– Отнюдь. Его перевели с повышением. Из консулов – в послы. Говорят, прибыв к месту нового назначения, он начал пить. Или курить – я уж не знаю, чем глушат мозги на этом Шадруване. Местные отнеслись с пониманием. Во всяком случае, посол жив-здоров. И недавно воссоединился с любимым сыном, о котором и знать не хотел три долгих года.
Регине ясно представилась эта сцена. Глушь, дикари и вдребезги пьяный Ник. Малыш, которого Ник отобрал у бабушки. «Использует другого человека так, как будто это неодушевленный предмет…» Ник, зачем ты отнял сына у Гертруды? Зачем вывез ребенка с Ларгитаса? Хотел быть вместе с сыном? Или использовал его, как неодушевленный предмет, для мести матери? Болен ты, Николас Зоммерфельд, вдовый посол, или спился, или просто на ножах со всем миром – в любом случае…
– Вы озаботились билетами на Шадруван, комиссар?
– Да. Вылет послезавтра, в 16:30. Успеете собраться?
– Успею.
– Контр-адмирал ван Фрассен предупрежден. Главврач клиники – тоже. Можете не волноваться. Вот ваш билет, а вот проездная для вашей твари. Я же знаю, вы без нее никуда не полетите…
Потом они допили вино.
– Почему вы так быстро согласились? – спросил комиссар, выяснив, что посылать за второй бутылкой не надо. – Честно говоря, не ожидал.
– Вы убедительней, чем господин Костандо, – ответила Регина.
– Фредерико Костандо? Ну у вас и знакомства…
Мама как-то рассказывала мне о диспуте, случившемся в глубочайшей древности между двумя священниками, чья религия давно позабыта, и профессором анализа в Политехнической школе, основателем ларгитасской классификации наук.
Священники утверждали:
«Учение о категориях не только бесполезно, но и опасно. Оно приучает людей к пустословию. Оно заставляет думать, что люди все знают, хотя люди помнят и знают только одни слова!»
Профессор отвечал:
«Естественное распределение наук помогло бы образовать верным образом отделения Института, который хвалится совокупностью всех человеческих знаний. Естественное распределение наук помогло бы правильно разделить методическую энциклопедию. И наконец, естественное распределение наук произвело бы счастливую перемену в их преподавании…»
Победил профессор. Этот день, сказала мама, можно считать днем рождения Ларгитаса – того, каким мы его знаем сейчас. Я согласилась с ней, но позже самостоятельно нашла в архивах труды злополучных священников. Особенно мне запомнилось вот это:
«Есть знаки вполне достоверные (как, например, дыхание есть знак жизни животного) и есть знаки вероятные (как, например, бледность есть только вероятный знак беременной женщины). Большинство смелых, но безосновательных суждений происходит от того, что человек смешивает эти два