шах не проживет и дня? Это дипломатия, Ри. Тут нельзя милосердствовать вслепую…»
Милосердствовать вслепую. Скрипка. Флейта. Она чуть не ударила Ника. При всех. За то, что прав. За то, что на весах не только желания безглазого подростка, облеченного властью. Надо что-то делать; ничего сделать нельзя…
«Ты можешь обнадежить его, Ри?»
«Как?»
«Дать ему увидеть? На время, на одну минуту? Я скажу, что сейчас мы не способны на большее. Обнадежу его – и отложу решение вопроса. Мы выясним позицию Кейрин-хана – не исключено, что он поддержит эту идею…»
«Я могу дать ему увидеть зал моими глазами. Трансляция сенсорных образов – самое простое решение. Устраивает?»
«Вполне, – спела скрипка. – Ты умница.»
«Да, – ответила флейта. – Я умница. Но я прилетела сюда лечить одного мальчика, а не двоих.»
Вернулся зал. Посол Зоммерфельд, выступив вперед, что-то говорил – гортанно, щелкая и цокая. Старцы ухмылялись в бороды. Вежливо слушал регент. Равнодушно – шах. Казалось, разговор не о нем, и о зрении он спросил между делом. Толстяк наконец справился с виноградинкой. Регина впервые заметила, какой внимательный, цепкий прищур у этой горы жира. Изучая собравшихся, она ждала, когда Ник даст ей отмашку приступать. В обещанном не крылось ничего сложного. Такие шутки они проделывали в интернате. Правда, в «Лебеде» не учился ни один шах.
– Давай! – скомандовал Ник, и она потянулась к мальчику на троне.
В первую минуту Регина решила, что сошла с ума. Хеширута IV не было. Он находился в зале, собственной персоной, и в то же время он полностью отсутствовал на ментальном плане. Доктор ван Фрассен еще бы поняла броню. С пси-блокадой она была знакома не понаслышке. Помнила она и серую пыль – защиту рассудка охранников на вилле, где изучался секрет «Цаган-Сара». Но шах оказался пустым местом. Даже не призрак – ничто. В волнении, забыв законы и приличия, Регина всем мозгом ударилась в Кейрин-хана – с тем же результатом. Старцы, толстяк, музыканты – для телепата никого из них не существовало.
Совсем.
Мне снова шестнадцать, подумала Регина. Я не на Шадруване. Я на Соне, на фестивале арт-транса. Я смотрю «Мондонг», фильм с возрастными ограничениями. Я сплю, и мне снится, что я – героиня фильма. Этого не может быть на самом деле. Однажды я проснусь.
– …лучшие телепаты Галактики, – сказала Сибилла Терн, психир. – Активные день за днем идут на таран. Пассивные день за днем идут на погружение. И что? Вместо тарана – пшик. Вместо погружения – барахтанье на мели. Племя дикарей, неуязвимых для телепатического вторжения. Я, пси-хирург с дипломом, полученным на Сякко, чувствую себя калекой. Я ни на шаг не продвинулась, Джош. Психика этого уродца закрыта для меня. Это пирамида, вкопанная в землю. Пирамида с иными константами. Ты понимаешь, что это значит?
– Понимаю, – кивнул Джошуа Фластбер, этнолог. – Это значит, что надо продолжать.
– Нет! Я не могу. Представь, что тебе велено оплодотворить женщину. Естественным путем. Она лежит перед тобой, обнажена и доступна. Но подходя к ее кровати, ты всякий раз