раздался шум двигателя бэтээра. В тот же момент слева от Пахомова в канаву вкатилось колесо. Потом второе… Через мгновение БТР переехал дорогу, подкатил к огромным металлическим воротам и двинул их корпусом. Раздался грохот. БТР отъехал немного назад и снова рванул вперед, оказавшись на полкорпуса во дворе. Снова встал. Сзади, из выхлопных труб, вырвались сгустки черного дыма, и он выехал обратно на дорогу. Пахомов вскочил и перебежал правее. По тому месту, где он только лежал, бронетранспортер вернулся на исходную позицию. В образовавшийся пролом рванули спецназовцы. Во дворе началась беспорядочная стрельба.
– Прекратить огонь! – запоздало крикнул лейтенант, не расслышав собственного голоса.
Бойцы перестали стрелять по дому. Они выполнили свою задачу – обеспечили проникновение во двор группы спецназа.
Пахомов поставил автомат на предохранитель и уткнулся подбородком в согнутую в локте руку. На фоне не стихающей стрельбы во дворе снова ахнула граната. Раздался протяжный вопль. Послышались короткие команды. Кто-то матерился. Пахомов с тоской наблюдал за домом, из окон которого повалил дым. Боевики уже почти не отстреливались. Это было заметно по двум спецназовцам, которых мог видеть Пахомов через проем в заборе. Они почти не прятались. В это время со двора выбежали еще двое. Под руки они волокли третьего. Голова офицера свисала на грудь, он едва успевал перебирать ногами.
– Клен, – раздался голос начальника штаба, – раненого прими.
– Понял, Гроза, – Пахомов посмотрел вправо. – Болдырев! Ты и Федоров, – он показал рукой на спецназовцев, – помогите.
Боец кивнул. Пахомов направил автомат на палисадник, внимательно наблюдая, как бойцы поднялись и бросились к дому. Лейтенант двинулся следом, готовый в любой момент поддержать своих подчиненных огнем. Бойцы перебежали простреливаемый с крыши участок и подхватили раненого. Пахомов, прикрывая своих солдат, пятился назад. В этот момент на чердаке что-то блеснуло. Он поднял ствол выше, но не успел надавить на спуск. Крыша вдруг увеличилась в размерах. Разрывая металл словно бумагу, наружу вылезли стропила, сильный взрыв разметал во все стороны разный хлам. Словно в замедленном кино он видел, как прямо в лицо летит размером с кулак обломок кирпича, и зажмурился. Вспышка мягкого света сменилась странным состоянием невесомости, тишины и покоя. В следующий миг он открыл глаза. Над ним было небо. «Странно!» – удивлению не было предела. Как оказалось, Пахомов лежал на спине под огромной грушей. Бронежилет с него был снят, куртка и ремень расстегнуты.
– Ну что с ним? – раздался голос начальника штаба полка.
– Сотрясение, – бойко проговорила Леночка. – Но, похоже, ничего страшного. Отлежится несколько дней и будет как новенький.
У санинструктора второй роты ефрейтора Елены Авдеевой был нежный, бархатистый голосок, от которого Пахомова бросало в жар. Но лейтенант старался избегать с ней встреч. Леночка, увы, принадлежала другому. Она была женой начальника связи бригады, в которой служил