два конских уха, а между ними – широкая полоса вытоптанной земли. Дорога.
Я вздохнула: да, на коне лучше. Во всяком случае, о каблуках можно не беспокоиться. Вот только с запахом перебор, могли бы помыться, а то все мысли перебивает. Однако минут через пять я пообвыклась, принюхалась – деваться-то некуда – и начала поглядывать по сторонам.
Смотреть было не на что: сосны, подлесок, кусты. Здесь, наверное, грибы хорошо растут. И ягоды. Надо будет наведаться. Когда у нас грибной сезон открывается? Илонку спрошу. Она про лес знает, у неё бабушка в деревне живёт. Мы однажды ездили к ней в гости, ещё до университета. Купались, по землянику ходили, потом в каком-то коровнике под Рому Жукова выплясывали. Хорошо отдохнули, почти что экстрим. Пора бы нашим турагентам не только Красные моря туристами снабжать, но и о родине подумать. Нарисовать девчушку с конопушками, ёлочку, кинуть рекламный слоган: Глубинка родимая вечно любимая! – и проложить пару тропинок в лесные пределы. Думаю, народ потянется, хотя бы ради любопытства. Заодно поддержим рублём деревенского жителя, отобедаем под яблонькой: молоко, пироги, похлёбка – экологически чистая пища. Илонкина бабушка вкусные пирожки пекла, с малинкой, до сих пор забыть не могу.
В животе заурчало – покушать бы. Утром я только кофе пила, а сейчас время к двенадцати подходит. К двенадцати? Ну да, солнышко, вон, над соснами зависло… Время летит, наши уже заканчивать должны, а я тут с этими канителюсь… Нет, не успею, придётся в деканат идти, продлевать сессию. Млин, опять этот декан, и глазки его колючие. А может, успею?
Я покосилась на доброго:
– Слышь, всадник, долго ещё?
Тот выглядел сосредоточенным, будто езда верхом сложнейшее занятие, и казалось, разговаривать со мной настроен не был. Но нет, ответил:
– Потерпи, милая, скоро… Не долго.
И в самом деле, ещё через минуту сосны кончились, и дорога вывела нас на открытое пространство.
Хотите верьте, хотите нет, но раньше я в этом месте бывала. Последний раз, помню, слева от меня высились серые пятиэтажки бывшей областной номенклатуры, а справа протекала Волга. Впрочем, Волга и сейчас там текла, а вот слева было пусто. Абсолютно. Только где-то далеко, у горизонта, где по определению должен находится Гребешок, переливались в золотисто-жарком мареве русские избушки с картины Левитана… И набережная исчезла; вместо привычного асфальтобетона и зелёных насаждений – голый откос. И кремля нет… Есть насыпь, срубы. Люди копошатся, что-то строгают, пилят, рубят. Пара лошадок волочёт связку брёвен. Тётка с коромыслом, ребёнок. Дым костров, запах смолы, стружки…
– Приехали, – сказал добрый, и с непонятной гордостью добавил. – Вот он – Нове град Нижний.
Но это был не город. Точнее, не тот город, к которому я привыкла.
Однако увиденное не стало для меня каким-то особым откровением. С самого начала всё – обстановка, люди, кони – подводило именно к этому. Другое дело, что верить в реальное не хотелось, ибо пока живёт в душе неведение, внутреннему мирному существованию