что эту марку предпочитал Сталин, а он, как выяснилось после его смерти, во многом был решительно не прав. Маруся пошла к отцу с вопросом: могут ли посадить человека за то, что у него есть машина и он курит папиросы «Казбек»?
Тогда она впервые услышала слово «цеховик». Отец, тщательно подбирая слова, чтобы не сказать чего-то лишнего, объяснил ей, что на юге необъятной страны идут аресты «цеховиков», предприимчивых людей, которые производят товары для населения в обход плана.
Что такое план, Маруся знала очень хорошо. Сколько она себя помнила, о нем в их семье шли шумные разговоры. Особенно горячился папин друг Паша, который как-то очень резко отзывался о тех, кто этот план «спускает». У Маруси часто спускало колесо на велосипеде, но этот опыт не помогал понять речь дяди Паши, напротив, только все запутывал. А мама, вместо того чтобы внести ясность, просила говорить потише, потому что «девочка не спит». Еще Маруся знала, что план вечно «горит». Ей даже казалось, что папа работает не технологом на заводе стеклянных изделий, а пожарным, который тушит план. Вообще в детстве она думала, что есть две неизменно горящие вещи: вечный огонь у Могилы Неизвестного Солдата и вечно горящий план на папином заводе. Потом поняла, что не только на папином. Видимо, из-за этих пожаров и не удавалось построить коммунизм, о котором все мечтали.
Но так было в детстве. Наивность изживалась с помощью политинформаций в школе. Это была особая форма просветительства, выдержанная в правильном идеологическом ключе, с верным мировоззренческим уклоном. Благодаря политинформациям уже в отрочестве Маруся, как и все ее товарищи, получила общее представление о сути социалистической экономики. Она знала, что ей посчастливилось родиться в первом в мире свободном государстве. Что где-то там, далеко, где ей вряд ли когда-нибудь придется побывать, человек эксплуатирует человека. А у нас все наоборот. Потому что между «у нас» и «у них» – непреодолимая пропасть, категорическая разница. И что главным гвоздем, на котором висит «наша» экономика, гарантирующая счастье каждому советскому человеку, является план. План – сердце социалистической экономики, точнее, ее мотор, без которого все рухнет, появятся безработные, нищие, бездомные и даже те, кто не любит негров. Как в той же обреченной на загнивание Америке. А с планом всем хорошо, а если не хорошо, то это временно, зато негров уже сейчас любят. Потому каждый, кто хочет расшатать этот гвоздь, – враг и достоин кары.
Правда, воспоминания об отце Гарика плохо совмещались с образом врага, но на то он и враг, чтобы быть коварным. Для полной ясности она снова пришла к отцу. А к кому еще? Вот и у Маяковского «крошка-сын к отцу пришел, и спросила кроха…» Не изобрели еще тогда всезнающего интернета, некуда было податься бедным детям, приходилось отцов слушать. Но если у Маяковского отец говорил прозрачные и ясные по смыслу вещи, то отец Маруси все только запутал.
– Пап, а его арестовали за то, что