ее во внешний простор, освобождал тело от одежд, пахнущих духами и женщиной, и готов был стать на какое-то время сиамским близнецом для своей возлюбленной, объединив себя с ней расхожей целью живых существ. Он сидел на кровати напротив женщины и смотрел на ее голое тело, хранящее примитивную радость. Он стоял вместе с девушкой и целовал ее зимнее пальто. Он был тогда погружен в любовный мир.
Сейчас Миша пил кофе, собираясь идти в гости. Все еще начиналось в очередной раз, и Миша был внутренне пуст, как компьютер, лишенный программы. Он знал только что-то.
Надев пиджак и красные носки, Миша вышел на улицу. Потом он снова вернулся домой и взял арбалет с отравленными стрелами. На дороге почти никого не было, только умный человек шел навстречу. Миша вскинул арбалет, зарядив его.
– Мой мальчик! – сказал умный человек. – Вы убьете меня?
– О да! – патетично крикнул Миша Оно, топнув ножкой. – Я мститель богов!
– О’кей. Пусть кончится моя жизнь. Я умру достойно. Мое имя Петров.
Умный человек поднял руки вверх, раскрывая свое тело для стрелы.
– Умри навеки! – крикнул Оно, выстреливая.
Стрела воткнулась в Петрова, и он упал назад, чтобы умереть, обратив лицо в небо. Кровь, словно красное вино, медленно выступала из ранки, которую сделал Миша стрелой. Он подошел к Петрову и смотрел на его смерть. Это было истинным ощущением. Потом он бросил арбалет прямо на труп и побежал вперед, чтобы милиция не арестовала его на месте убийства. Миша не хотел сидеть в скучной камере и молиться о легком приговоре. Он был молод и был готов жить дальше. Он бежал и плакал, сознавая различие добра и зла. Улицы были пусты и изумительно угрюмы. Миша Оно посмотрел назад, как в прошлое, и пошел в гости.
В это же время Лао пришел в гости к Яковлеву на тайную квартиру где-то в пространстве. Он поднимался по узкой лестнице; был пьян – возможно, от вина; и чувствовал себя трагично и дружелюбно. Дверь в квартиру предстала перед ним, словно некий вход к другу, готовому разделить одиночество, как кусок хлеба. Лао постучал, и позвонил в звонок, и замер, слушая звуки за дверью.
На пороге возник Яковлев. Он был страшен и многорук, нимбы блистали над ним, словно лампа в операционной, несколько голов с глазами мрачно смотрели на Лао, испуганного торжественным явлением.
– Это – Я! – заявил Яковлев, выдохнув огонь из своих ртов. – Кто потревожил мое бытие, явившись в этот миг?
– Оставь это, – сказал Лао и икнул.
– Ты пьян, как свинья.
– Я выпил напиток богов!
Яковлев отвернулся и принял какой-то другой вид. Они прошли в комнату, в которой почти ничего не было. Был только старый обеденный стол, и на нем стояла чашка кофе. Из тьмы Яковлев достал две табуретки.
– Садись и пей! – сказал он.
Лао сделал глоток и поставил чашку на место.
– Что будем делать? – спросил он. – Я люблю тебя! Нам угрожает некая реальность! Я уже слабею без притока новых самостей в мою таинственную сущность!