придумали новое осложнение – медицинскую справку. Это значит, нужно тащиться в поликлинику на Васильевский, получать там номерки, сидеть в очереди к лечащему врачу, сдавать кровь-мочу и прочее. И где же, спрашивается, взять на это время? А тут еще Гонконг поджимает… Все дело в том, что по сроку мне как раз полагалось идти в психоделическую лабораторию, в народе называемую «психоделичкой», а в сентябре предполагалась очередная аттестация. Мне же мой тринадцатый разряд вполне уже успел надоесть…
На этой безрадостной ноте Георгий Тигранович закончил свое выступление, и коллеги приступили к вопросам, на которые директор отвечал живо и многословно, с удовольствием бия себя в грудь и обещая распяться ради мирского благополучия вверенного его попечению коллектива. После вопросов он предложил коллегам высказаться. К кафедре направился наш ученейший секретарь, доктор психологических наук, профессор Альберт Аввакумович Липкин. Липкин был обладателем бороды, ныне несколько поседевшей, которой вполне мог бы позавидовать какой-нибудь Тиглатпаласар, Навуходоносор или Ашшурнасирапал. Он также славился своей научной ортодоксальностью и беззаветной преданностью идеям отца-основателя трансперсонализма Станислава Грофа: шаг влево, шаг вправо – расстрел. Когда перед шестидесятилетним юбилеем Георгий Тигранович намекнул, что хотел бы узнать, какой подарок Альберт Аввакумович надеется получить от института, тот пожелал полное собрание сочинений Грофа на оригинальном английском языке с приложением ранних чешских статей, которое и получил под аплодисменты растроганных сотрудников. Он был гонителем всяких ересей вроде лжеучения
Кена Уилбера («Обратите внимание, на Западе трансперсонализм переживает острейший кризис – там книги Уилбера стоят во всех магазинах в разделе „философия" в таком количестве, будто это Кант, Гегель или Гроф!») и правой рукой или верным оруженосцем Георгия Тиграновича. Оказавшись у нашего аналоя для выступлений, он немедленно, с чувством глубокой убежденности в директорской правоте заговорил своим густым месопотамским басом о необходимости лелеять и пестовать «золотой фонд» института, о том, что ради этой великой цели необходимо «потуже затянуть пояса», о нравственном воспитании всяких тунеядцев, которые хотят на халяву родить или подлечить свою голову в институтской клинике и правильности требования медицинской справки перед посещением психоделички ad majorem Dei gloriam[3] (под Богом здесь следовало понимать, конечно, Грофа). На этом собрание закончилось, и все относительно тихо разошлись по секторам.
Я позвонил в китайское консульство, узнал там, что для получения гонконгской визы нужно официальное приглашение, спустился вниз к референту директора отправить факс в оргкомитет конференции с просьбой выслать приглашение по факсу же и, не обнаружив на месте Сергея, с которым собирался выпить по кружечке пива, отправился домой, закрыв за собой тяжелую институтскую дверь с ее массивной