не желало к нему возвращаться.
– Мои предки служили вашим в этом двойственном обличье много поколений подряд, – сказал Баннистер. – Мы охраняли ваши дворцы и угодья. Сидели у ваших ног. Защищали на охоте и у домашнего очага…
При этих отцовских словах Пэтти выпятила грудь от гордости, словно услышала какую-то древнюю клятву (Эдуарду, правда, сейчас было не до чьих-либо грудей).
– А я и не знал, – сказал Эдуард. – Почему никто мне не рассказал?
Пэттиер покачал головой.
– А никто и не знал, ваше величество. Даже ваш отец.
Пэтти снова улыбнулась королю.
– Ваше величество выбрали меня одну из всех и позвали к себе во дворец. Ваше величество любит меня больше всех.
– Так и есть, – едва слышно согласился он.
Все это было для него сейчас уже слишком. Король почувствовал головокружение. Мысли вновь подернулись туманом. Он откинулся на подушки и несколько раз тяжело вдохнул. В животе заурчало громче. Ему все еще хотелось есть, но от кого в этих обстоятельствах может он принять пищу?
Матушка Пенн. Дадли. Бубу. Люди, на которых он больше всего рассчитывал, пытаются его убить.
Конечно, Эдуард был зол на них, но что еще больнее – оскорблен в лучших чувствах.
Глазам его было больно от жара.
– Что же мне делать? – пробормотал он и почувствовал прикосновение руки Пэтти к своему плечу.
– Я позабочусь, чтобы с вашим величеством ничего не случилось, – сказала она.
В лицо ему ударило что-то вроде теплого ветерка, и когда он поднял веки, то снова увидел перед собой собаку. Та вскочила на изножье кровати и улеглась поперек королевских ступней.
Эдуард даже не знал, прогонять ее или нет.
Глава 8
Джейн
Итак, ее муж – конь.
И ей никто не сообщил заранее.
Ни мама, ни Эдуард, ни уж, конечно, Гиффорд. Ей пришлось наблюдать процесс превращения собственными глазами, а подробности выслушивать от слуги. Возмутительно.
Джейн мерила шагами коридор за дверью спальни, слушая, как жеребец цокает копытами там, внутри, и сжимая в руках остатки своего несчастного, растерзанного крепкими лошадиными зубами букета. Нет, вообще-то, она не имела ничего против брака с эзианином. Напротив, ей это казалось довольно-таки захватывающим. Вот только маленькая незадача: Гиффорд, похоже, ее презирает и гнушается ею. И незадача побольше: никто не потрудился ей сообщить.
Ну, положим, мама могла не знать о конской ипостаси нареченного своей дочери, а Гиффорд – пьяница и развратник, от такого смешно ожидать правды. Но Эдуард! Эдуард наверняка знал. Он ведь сказал, будто думает, что ей, Джейн, «некоторые особенности» Гиффорда покажутся интересными или что-то в этом роде. Тогда она решила, что он имеет в виду привычку проводить ночи с разными женщинами, но теперь-то очевидно: речь шла о ежедневном жеребячестве в буквальном смысле слова.
Что касается других, то стыдливое опущение этого факта было понятным: ведь все так или иначе стремятся использовать ее в своих политических схемах