война. И никто пока не придумал, как на ней обойтись без потерь.
Но совсем другое дело, когда ты видишь тех, кого посылаешь, возможно, на смерть. А они идут, потому что верят тебе – сказавшей: так надо. Верят, что ты знаешь путь к победе. А ты, по большему опыту, знаешь – что вернутся не все.
Бригадмильцы – добровольные помощники милиции. Читала, что после были дружинники, кто ходили с красными повязками по вечерним улицам, усмиряя хулиганов. Бригадмильцы же могли, вместе с милицией, идти и против опасных преступников, участвовать в дознании, наружном наблюдении, опросе свидетелей – конечно, лишь наиболее подготовленные из них. Но передо мной сейчас стояли шестнадцати-, семнадцатилетние мальчишки – более взрослые парни, среди которых были и фронтовики, ушли на пополнение отрядов самообороны.
Хотя шестнадцать-семнадцать – это возраст героев «Молодой гвардии». Фильм, снятый максимально близко к реальным событиям, ну может, чуть приукрашенный, был показан народу в мае, всего через несколько дней после Победы. Этим же мальчикам не довелось воевать, им в армию идти еще через год-два. Но они жили в Киеве и еще недавно видели оккупантов на улицах, облавы и расстрелы – на себе испытали, что такое фашизм.
Они несмело входили в комнату мимо охранявших двери Вальки и Рябого в полном боевом облачении – в комнату, даже целый зал, выделенный для размещения нашей команде и персонально мне. Не номер «Националя», но уж точно безопаснее! Мы с Лючией можем и занавеской отгородясь – как еще на моей памяти, в двадцатые, в Питере бывало, в одной комнате жили несколько семей. А вместо кроватей на выбор – или сдвинутые стулья, или брошенные на пол матрацы. Куча снаряжения у стенки, там возились Влад и Мазур. Лючия незаметно сидела в углу. А я и Смоленцев стояли перед строем выбранных для нашей задачи. Еще присутствовал опер угро Кныш, производивший отбор – на его привлечении настояла я, изучив его биографию и решив, что мнение опытного человека лишним не будет.
Как объяснить мне этим ребятам, год назад встречавшим здесь Красную армию и поверившим, что советская власть отныне навсегда – отчего эта советская власть не сумела защитить их родной город от вторжения бандеровцев, тех же фашистов, лишь с желто-блакитным флагом? Львовский погром, Волынская резня, да и к Бабьему Яру не одни немцы, но и их бандеровские прислужники хорошо руку приложили. Победа уже – и опять, как это стало возможным?
– Так и скажи: немецких фашистов разбили, а украинские остались, – шепнул мне Юрка, – овечками притворились, гады, а как случай представился… Фашизм ведь национальности не имеет. Где есть «одна нация – это высшая раса, а все вокруг недочеловеки» – это фашизм. Хоть фрицевский, хоть хохляцкий, хоть даже еврейский или цыганский. А что, могу представить! Или негритосский – вон, в этой Африке что-то уже всерьез есть!
Я чуть заметно улыбнулась, вообразив фюрера с пейсами или чернокожим. А ведь Смоленцев прав – истребляя немецкий фашизм, мы были слишком добры к его прихвостням, особенно к