планов в отношении Саксонии, приписываемых некоторым державам. В результате комитет решил более не собираться, пока не будет решен этот главный вопрос.
До 1 ноября не пришлось бы потерять много времени, ибо отсрочка конгресса была подписана и обнародована только 8 октября. Возникали опасения, что к назначенному сроку не будут достигнуты никакие договоренности. Бавария, самая активная и самая значительная держава второго порядка, выказывала решимость ради защиты Саксонии прибегнуть к оружию. Она набрала армию и довела ее численность до 75 тысяч человек, подбадривала Меттерниха, обещая предоставить по 25 тысяч солдат на каждую сотню тысяч австрийцев. От Меттерниха она шла к Талейрану, которого не было нужды подбадривать, и просила его не ограничиваться словами и переходить к действенным угрозам: заявить, например, о намерении короля Франции применить в случае необходимости силу. Талейран отвечал, что Франция готова, но не может сама брать на себя работу держав, заинтересованных в данном вопросе; что они должны объясниться, выразить хотя бы желание, и поддержка Франции будет обеспечена им по первому зову; но к французской миссии едва соизволяют обращаться, ее держат вдали от переговоров, и она не может навязывать свою помощь, если таковой не желают.
Бавария поспешила повторить эти слова Меттерниху, но тот отказался действовать быстро. В качестве извинения своей медлительности он сослался на странную тактику Англии, ради спасения Польши начинавшей с жертвы Саксонией, и на намерения Франции, по-прежнему подозреваемой им в притязаниях, что было довольно странно, ибо Франция была в ту минуту единственной державой, которая не выказывала никаких притязаний. Меттерних добавил, что слишком опасно самим звать французские армии в Германию, где они совсем недавно были завоевателями, обременительными и ненавистными; к тому же этих армий уже нет, по крайней мере для Бурбонов, которые неспособны привлечь их под свои знамена и руководить ими; а Франция много говорит, но не может и не хочет действовать, и говорит только для того, чтобы всё запутать, посеять раздор и вернуть себе прежнее положение. Князь Вреде незамедлительно передал эти слова французской миссии, что было своего рода вызовом и предложением объясниться.
Невозможно было далее участвовать в переговорах с безразличием к таким речам, следовало пресечь их утвердительными и убедительными манифестациями. Талейран объявил, что Франция обладает волей и средствами действовать, представит тому доказательства, как только ее вынудят, и в любом случае вскоре покажет и свою решимость, и свои ресурсы. Он тотчас написал королю, поручил герцогу Дальбергу написать правительству и предложил двойное решение: вооружаться и во всеуслышание объявить о причине вооружений. Зная, что Людовик XVIII не хочет войны и королевский совет склонен к войне ничуть не больше, чем король, Талейран сказал им, что война крайне маловероятна (так и было), но при всеобщем перед ней страхе тот,