союз. Те, кто бывал на свадьбах или похоронах русских москвичей и московских, к примеру, грузин, понимает, о чём речь. Именно в силу своей открытости иноплеменным соседям русские со временем создали огромное многоязыкое государство, но по той же причине, оставшись без «наряда», они расточаются и ассимилируются. Вы когда-нибудь видели горца в косоворотке, даже если он торгует в Рязани матрёшками? А вот русские на Кавказе мгновенно надели бурки, папахи да черкески с газырями. Частный случай? Да как сказать…
Думаю, лукавства в «коренизации» было всё-таки больше, нежели искренней заботы о самоопределении. Во-первых, марксисты не сомневались, что народы скоро сольются в земшарный трудовой коллектив, и Маяковский горланил про это совершенно искренне, призывая жить «единым человечьим общежитьем». Во-вторых, СССР и был задуман как открытая конфедерация, куда по мере побед пролетариата должны вступить Германия, Англия, Франция и далее по глобусу. Именно поэтому, как весело указывал Карл Радек, в названии новой страны отсутствует имя «Россия». Продвинутому западному пролетариату присоединяться к отсталому российскому как-то неловко, а вот к Союзу Советских Социалистических Республик, где русским духом и не пахнет, – совсем другое дело.
Но гладко было на бумаге… Помимо коммунистов-интернационалистов, сформировавшихся в эмиграции, в правящем слое СССР оказалось немало людей, прежде всего озабоченных судьбами своих родных народов. И они относились к «коренизации» очень серьёзно, даже слишком. Кстати, и «большевики-государственники» тоже воспринимали её как временную уступку влиятельному на окраинах национализму. Сталин, боровшийся за федеративное, с жёсткой властной вертикалью устройство страны и уступивший могучему тандему Ленина – Троцкого, впоследствии назвал «национальное самоопределение вплоть до отделения» игрой, которую некоторые национальные товарищи восприняли слишком всерьёз, а зря. Но со временем одежда приросла к телу, и стало ясно: от этой игры отказаться уже нельзя, как нельзя отказаться от фундамента, дойдя до стропил. Конституционную вертикаль с успехом заменили партийные и силовые структуры, а также жёсткое отраслевое планирование экономики, они-то и делали союзное государство по факту до поры унитарным. А с товарищами, всерьёз увлёкшимися самоопределением своих племён, безжалостно разобрались.
К середине 1930-х был отменён институт лишенцев, касавшийся в основном детей русской элиты, им разрешили поступать в высшие учебные заведения, избирать и быть избранными. Но целое поколение носителей русского мировоззрения выпало из структур, определяющих духовную и интеллектуальную жизнь страны, вместо них пришли те, кому внушали, что именно великороссы виноваты во всех реальных и мнимых гнусностях царизма. Дети тех, кто занял места русских лишенцев, стали потом «шестидесятниками», «правозащитниками», «диссидентами», «прорабами перестройки». И в 1991-м во всём оказались снова виноваты русские, хотя трудно вообразить более