Горбачев, и Ельцин позабыли старую истину, что отношения между государствами не похожи на отношения между людьми. Дружбы не бывает, есть государственный интерес. Однако у первого были два американских друга – Рони (Рейган) и Джордж (Буш-старший), а у второго – тот же Джордж, которому Ельцин первому позвонил из Беловежской пущи и порадовал американского друга беспрецедентным сообщением о кончине «империи зла». После Джорджа Буша его новым закадычным другом стал «друг Билл» (Клинтон), о чем нам поведал в мемуарных воспоминаниях Строуб Тэлботт (20).
Выступая в феврале 1992 года в Сенатском комитете по иностранным делам Конгресса США, госсекретарь американской администрации Джеймс Бейкер радостно сказал: «Развал Советского Союза дал нам выпадающую раз в столетие возможность продвинуть американские интересы и ценности по всему миру». Акцент на американские, а не общечеловеческие интересы и ценности, о которых также любят говорить российские западники, сделанный Бейкером, был неслучаен, так как совпадение тех и других для Вашингтона не является стопроцентным (28, с. 23).
Фигура Ельцина, который нанес непоправимый ущерб российской государственности и цивилизационной идентичности страны, ждет своей особой исторической оценки. За подобные деяния, например, генерала Аугусто Пиночета в Чили еще при его жизни отправили на скамью подсудимых. Хотя Ельцин по образованию и специальности был строителем, но на деле оказался самым настоящим разрушителем. Начал он с разрушения Ипатьевского дома в Свердловске (ныне Екатеринбург), в котором в 1918 году была казнена семья последнего российского императора Николая II вместе с домочадцами. Чтобы сместить Горбачева и занять царское место в Кремле, он организовал первый государственный переворот – Беловежский сговор в декабре 1991 года, в результате которого перестал существовать СССР. В октябре 1993 года совершил второй госпереворот, заставив российских военных расстрелять из танковых орудий легитимный российский парламент – Верховный Совет РСФСР.
Как теперь известно из мемуарной литературы главных участников этих переворотов, все антиконституционные деяния Ельцина вершились при полной поддержке «Вашингтонского обкома» (20; 29). Тот же Станислав Кондрашов отмечает, что в Вашингтоне и других западных столицах не спорят, что Ельцин вышел за рамки действующей Конституции, а западные политологи прямо квалифицируют его действия как государственный переворот. Однако, делает вывод наблюдательный американист, реакция Запада определяется не столько правовыми, сколько практическими и идеологическими параметрами (28, с. 85). По тогдашней оценке Запада, нестандартные с точки зрения западной демократии рискованные акции Ельцина «не блокируют, а напротив, расчищают дорогу для демократии и рыночной экономики в России» – так подводит итог Станислав Кондрашов деяниям первого российского президента, показывая двуличность и двойственность подхода западных лидеров к событиям в России в 1990-х