к которой, кроме него, относились тысячи, десятки тысяч. Дело не в тщеславии или комплексе неудачника; этого он был лишен начисто. Просто ему казалось иногда, что знать свой потолок – почти то же самое, что знать день и час своей смерти.
…Какая только чушь не полезет в голову в сортире! Может, от того, что в эти редкие минуты Марк оставался наедине с собой? Правда, вскоре у него возникло иррациональное чувство, что он не один. Телекамера не в счет, хотя пару лет назад поборники гражданских свобод громко вопили о нарушении элементарных прав человека. Козырный аргумент о борьбе с терроризмом, преступностью и наркоманией сыграл свою роль, и наличие средств наблюдения во всех помещениях общественных заведений было узаконено…
Кто там сегодня у мониторов? Случайно не Стелла? В таком случае понятно, почему он ощущает на себе липкий, неотвязный взгляд, даже минуя электронных посредников. Правда, была еще одна линия, к которой подключен компьютер федеральной службы, но то, чего никогда не видел, как бы и не существует.
Страусиный прием. Иногда помогает.
Судя по всему, предостерегающие вопли об угрозе тотальной слежки были явно преувеличены. Сектор обзора камеры охватывал только проход и пространство у двери. Существовала также небольшая мертвая зона, где осторожные клиенты обычно и занимались предосудительными делишками. Марка не покидало подозрение, что эта зона устроена специально и федералы о ней прекрасно знают. Для чего она устроена – это другой вопрос, над которым лучше не задумываться… Так что человек чаще всего оказывается изворотливее сторожевых псов системы. Того времени, когда было наоборот, Марк уже не помнил – тогда он был еще слишком юн. А сейчас все просто: стесняешься – запрись в кабинке.
(Есть повод гордиться соотечественниками. Они завоевали право делать что угодно – но под присмотром ненавязчивой «няньки». Разве можно представить себе более свободную страну и более гуманную власть?)
Кстати, двери всех кабинок были закрыты. Марк зачем-то нагнулся и заглянул под них. Ни одной пары ног. Только стерильный фаянс и плитка. Стояла тишина, чуть ли не зловещая. Потом внезапно загудела лампа…
Марк ополоснул руки и выдернул из коробки салфетку. Странно все-таки: в клубе полно людей, а в сортире – никого… Тоненько пискнул сигнал тревоги в мозгу. Опасность! Еще неизвестно, откуда она исходит, но этого лучше и не знать.
Марку захотелось поскорее убраться отсюда. Что он и сделал, не дожидаясь, пока паранойя достигнет пика насыщенности. Бедные мои нервы! – думал он, шаря по карманам. Оказалось, где-то забыл сигареты. Ну ничего – Гоша тоже курит «Chesterfield»…
Возле задней двери клуба о чем-то трепались здоровенный охранник и недавно сменившийся паренек, обычно занятый парковкой на клубной стоянке. Марк обменялся с ними быстрыми приветствиями и выскочил наружу, надеясь, что мороз его взбодрит. Стальная дверь тяжело лязгнула, закрывшись за ним.
Было