раз занималась сексом. У них уже, наверное, все равно истек срок годности.
– Нисколько, – ответила с натянутой улыбкой. – А теперь, если не возражаешь… – Я отступила в сторону и жестом предложила ему убраться отсюда ко всем чертям.
Миллион вопросов роился у меня в голове. Что Джаред делает здесь, в этом доме, в моей комнате? Привез ли он свою маленькую свиту, которую я видела по ТВ или на YouTube, когда по ночам, чувствуя себя одиноко, не удерживалась и гуглила его?
Но потом напомнила себе, что Джаред Трент больше не является частью моей жизни. Мне незачем им интересоваться.
Он прошел мимо, слегка задев меня. Я начала дышать глубже, потому что аромат его геля для душа действовал на нервы, всколыхнув воспоминания о прошлом, когда я полностью принадлежала ему.
Было невозможно стоять рядом с ним, особенно в этой комнате.
Я никогда не разрешала Бену ночевать здесь. Никто не знал, но рамка с нашим фото со школьного бала до сих пор спрятана в ящике комода вместе с браслетом, который Джаред подарил мне в выпускном классе. Мне не хотелось видеть эти вещи у себя дома, но избавиться от них я тоже не могла. Пока.
Эта комната сыграла важную роль на заре наших отношений с Джаредом, став первым собственным уголком вдали от родителей, где можно было вести себя так, как считали нужным, и делать все что вздумается. Просыпаться рядом, вместе принимать душ, заниматься любовью без страха, что кто-то услышит, болтать ночами напролет или смотреть кино… В ней каждая поверхность, будь то кровать, пол, душевая, стены или гребаная стойка в ванной, хранила воспоминания, связанные с ним.
Я все еще не могла признать тот факт, что мне здесь нравилось, тем более признать, что я не позволяла Бену или кому бы то ни было оставаться здесь.
Хотя какая разница. Это моя комната, и я не обязана никому ничего объяснять.
Скрестив руки на груди, я наблюдала за Джаредом, в то время как он пристегнул цепь от бумажника к брюкам и сунул его в карман. Бросив взгляд в сторону, заметила на кровати дорожную сумку, несколько разбросанных предметов одежды: сплошь в черных, серых и белых тонах.
– Убедись, что забрал все свои вещи, прежде чем уйдешь, – распорядилась я, стянув с себя носки и бросив их в бельевую корзину у двери. – Теперь это моя комната.
– Конечно, – ответил он невозмутимо, после чего твердо добавил: – Татум.
Я выпрямилась, впервые за долгое время вдруг ощутив зарождающиеся внутри искорки радостного волнения, за пределами гоночного трека, по крайней мере. Имя Татум я просто ненавидела, и Джаред об этом знал.
Мы словно перенеслись в прошлое.
Посмотрев на него, я медленно улыбнулась и повторила:
– Татум? Ты вернулся домой, вооружившись такой тактикой?
Парень обернулся, сурово посмотрев на меня.
Я засмеялась.
– Может, игроки и остались прежними, Джаред, – произнесла я, развязав пояс брюк своей медицинской формы и позволив им сползти вниз, – да только правила изменились.
Глубокие карие глаза