ничего у нас не получится.
– Вы чего-то опасаетесь, Александрин? – Вместо того чтобы дать простой вразумительный ответ, чтобы мы могли с чистой совестью вернуться к прерванному занятию, маркиз пошел в наступление. – Не доверяете мне?
– Если честно, не знаю, что и думать. И оттого мне тревожно. – В отличие от стража я не собиралась юлить, ответила искренне.
А он… он молчал. Лишь спустя несколько долгих мучительных мгновений тишины проронил сухо:
– Думал, обрадуетесь оказанной вам чести. Для вас и ваших родственников породниться со мной – большая удача. – Слова хлестнули унизительной пощечиной.
– Хотите сказать, решили меня облагодетельствовать? Как это мило с вашей стороны! – выпалила я, не в силах сдержать обиды. – Выходит, дело вовсе не во внезапно вспыхнувшем чувстве, о котором рассказывали прошлой ночью, а в желании спасти от участи старой девы бедную родственницу покойной жены? Признаюсь, я немного запуталась в ваших желаниях и мотивах.
Не стоило этого говорить. При упоминании имени Серен маркиз побледнел, вернее, лицо его приобрело пепельный оттенок. Зато глаза, наоборот, полыхнули раскаленными углями. Дикой злобой, если не сказать ненавистью, и чем-то еще, заставившим мое сердце испуганно сжаться, а меня – отпрянуть.
– Думаю, на этом закончим нашу прогулку. – В голосе маркиза сквозило раздражение, а взгляд прожигал. – Возвращайтесь к себе, Александрин. Вы явно еще не отошли после утомительного путешествия.
– Как будет угодно мессиру стражу, – опустилась в быстром реверансе и, развернувшись, бросилась прочь, слыша, как в унисон с дробью моих каблуков в груди исступленно колотится сердце.
Моран был зол. Да какое там зол! Его светлость был вне себя от бешенства.
Может, тело у девчонки и стоящее. Но какая мятежная душа! Приспичило ей, видите ли, докопаться до истины… Нет бы радоваться, что вообще снизошел до нее. Забросал подарками, при виде которых любая другая сходила бы с ума от счастья. А эта заглянула мельком в шкатулку-другую и даже примерить ничего не удосужилась.
Хорошо хоть кулон надела… А если взбрыкнет и перестанет носить? Не цеплять же его, как ошейник на пса, силой.
Или того хуже – решит разорвать помолвку. Родители, конечно, ей не позволят. Спят и видят, как бы отделаться от своей великовозрастной доченьки. Но ему, Морану, от этого не легче. Замуж выйти девчонка должна добровольно. Добровольно вступить с ним в связь. Иначе, по словам ведьмы, не будет никакой привязки и он только понапрасну потратит время.
Слуги, видя, что господин не в духе, при виде него пугливо замирали и опускали головы. Заметив в другом конце Зеркальной галереи дворецкого, его светлость окликнул его и нетерпеливо спросил:
– Кого из служанок приставили к мадемуазель ле Фиенн?
– Мари, ваша светлость, – поравнявшись со стражем, почтительно поклонился дворецкий.
– Вели ей сейчас же явиться в мой кабинет. – Видя, что дворецкий