Самых тяжелых пострадавших пришлось укладывать прямо на бетонном полу, подстелив под низ простыню или верхнюю одежду раненых. Приемное отделение напоминало поле боя.
– Пациентов, пришедших по записи на плановую госпитализацию, отправили домой, – продолжал Мейроян. – Часть из тех, кого притащили сюда, придется перенаправить в Джанелидзе или ФГБУ[1], ведь у нас нет ожогового центра, да и вообще… Черт, не приспособлены мы для оказания экстренной помощи!
– С ними связались? – отрывисто спросил Мономах, затравленно озираясь по сторонам. – Они едут?
– Едут, но в городе пробки – час пик ведь, черт его дери! Троих я определил к нам, в ТОН[2], но тут полно народу с повреждениями позвоночника, и ни мы, ни Тактаров всех принять не сможем.
– Не паникуйте, Севан, – пробормотал Мономах, – поставим дополнительные койки… Санитары!
С той минуты, как он вошел в приемное отделение, у Мономаха было всего несколько коротких перерывов – на кофе и на перекус (благослови господь Алину, самую лучшую медсестричку в отделении, которым он руководил: она принесла начальнику бутерброды и домашний винегрет). Еще ему удалось немного вздремнуть под бдительной охраной санитарки тети Глаши, которая в течение часа держала оборону возле его кабинета, не позволяя никому нарушить покой заведующего. Ни один пациент не погиб, они сумели спасти всех. Тактаров в травматологии потерял троих. И вот, после всего случившегося, Мономах вынужден стоять здесь и выслушивать вопли Муратова из-за того, что в отсутствие наблюдения – из-за суматохи, творящейся во всех отделениях, – пациентка умудрилась свести счеты с жизнью!
– Почему на посту не оказалось медсестры, Владимир Всеволодович? – сурово сдвинув кустистые брови, вопрошал Муратов. Он определенно работал на публику, а именно – на мужчину и женщину, расположившихся за столом напротив кресла главврача. Женщина приходилась погибшей матерью, кем был мужчина, Мономах не уловил.
– Потому что постовая сестра занималась приемом пострадавших в аварии, – деревянным голосом ответил он на вопрос. – Как и почти все сестры практически в каждом отделении больницы.
– Мы сейчас говорим о вашем отделении, Владимир Всеволодович! – отмахнулся от его резонов главный, делая ударение на слове «вашем». – Как вообще девочка могла выйти на крышу?!
Мономах и сам удивлялся. То, что пациенты открыли окно, в порядке вещей: в это время года коммунальщики обычно стараются сверх меры и топят по максимуму, отчего перегруженные койками небольшие палаты становятся похожи на настоящие душегубки. Но вот то, что пациентка зачем-то вылезла через это окно на крышу соседнего нижестоящего корпуса, здравому объяснению не поддавалось. В палате в это время находилась лишь одна лежачая больная, которая, в силу своего положения, не смогла помешать девице сделать то, что она сделала. Она догадалась нажать на кнопку вызова медперсонала, но медсестры, включая постовую, занимались тяжелыми вновь прибывшими,