года кормила грудью. И стараюсь просто быть благодарной.
– Так как насчет меня? Я могу вернуться?
– Анна, – сказала мама, и в ее голосе внезапно зазвучала привычная сталь, – я просто… Короче, мы не знаем, как работает рак. Я не знаю, что его вызвало. Я не знаю, что может спровоцировать его рецидив или распространение, но я точно знаю, что не готова допустить в свою жизнь еще больше стресса, чем там уже есть.
– Ага, – сказала я.
Делия уставилась на лежащий на полу телефон так, как в фильмах ужасов священники смотрят на маленьких тихих девочек, в которых вселился дьявол. Она ждала продолжения.
– Я просто… – повторила мама. – Я не могу идти на риск, если допустить, что твое пребывание здесь может усугубить течение рака.
У сестры сделалось такое выражение лица, словно она только что проглотила яд.
– Что? – спросила я. Я не могла говорить. У меня перехватило дыхание.
– Ну хватит, – сказала Делия. – Разговор окончен. Я очень тебе сочувствую, но мы можем продолжить и завтра. Спокойной ночи, Кора. И спасибо больше, что так по-взрослому обо всем рассказала. Потому что Анна слишком юная, чтобы справиться с этой твоей хренью, ты же понимаешь, правда? Ты же понимаешь, что это ты должна быть взрослой?
Одна из них, видимо, нажала кнопку «отбой». Сестра швырнула телефон через всю комнату, а потом схватила свою спортивную сумку и со всей силы шмякнула ее об пол.
– Пожалуйста, не злись на меня, – сказала я.
– Ох, Анна. Я на тебя и не злюсь.
Она села напротив и сжалась в комок. Я привыкла считать сестру большой и важной: высокие каблуки, широкая улыбка, громкий голос. Но весила она от силы килограммов сорок пять и сейчас выглядела жалкой мокрицей на своем огромном диване; она так съежилась, что почти исчезла.
– Не плачь, – сказала она. – Пожалуйста, никогда не позволяй ей доводить тебя до слез. Пожалуйста. Оно того не стоит. Она как эгоистичный ребенок, которому от силы года два. Да, заболевший раком, но, боже мой, ради всего святого, неужели в нашей семье никто не может стать хоть чуточку нормальным? Неужели быть нормальным – это такая непосильная задача?
– Думаешь, это моя вина? – Я еле выдавила из себя эти слова.
Я понимала, что я далеко не идеальный ребенок. Наверное, мне надо было больше помогать с Бёрчем или же меньше жаловаться на школу. Во время маминой беременности мне надо было чаще ходить вместо нее за продуктами, а не прикидываться, что я делаю уроки, а самой без конца строчить эсэмэски Дун. Да я могла бы назвать миллион вещей, которые делала бы иначе, если бы я знала.
– Рак не от этого появляется, – отрезала Делия. – Даже в ее псевдохипповской вселенной. Поняла? И если она когда-нибудь еще скажет хоть что-то в таком духе, сообщи ей в ответ, что ты немедленно идешь к своему психотерапевту и не станешь с ней разговаривать, пока он не выдаст тебе на это письменное разрешение.
– Но у меня нет никакого психотерапевта.
– Анна. Мне нелегко тебе это говорить, но он тебе непременно понадобится.
Она