не сила. Сила – это нетерпение. Когда ты не можешь смириться с тем, как живешь, и ломаешь свою жизнь, взрываешь свою жизнь, как бомба, и создаешь новую реальность.
Скажу по секрету, хотя ты наверняка это где-то слышал: мужчинам, способным на это, и достаются такие женщины, как я. Скорее так: именно таким мужчинам вообще достаются женщины. И даже – считай, что я шепчу тебе на ушко, по секрету – ты можешь быть учителем литературы. А ты то спрашиваешь, красивая ли я, то просишь фоточку, то отвешиваешь необязательные комплименты – зачем, если ты даже не видел меня? Но я отвечу: да, я красивая. Если тебе действительно это так важно знать, если ты не хочешь получать весточки от некрасивой женщины и тратить свое время на них. Скажу тебе больше: я как раз такая, о которых пишут в Интернете – тебе покажется глупым, ну и ладно – меня трудно найти, легко потерять, но невозможно забыть».
На этих словах учитель поморщился: «Все-таки, вот это писать было необязательно», – подумал он.
«Знаю, – как будто ответила его собеседница. – Но, что поделаешь, если в этой банальной и такой популярной форме выражено, собственно, все, что надо. Зачем придумывать что-то еще?
Учи мужчин понимать женщин, а женщин понимать мужчин. Учи понимать, в какой стороне искать счастье, и учи искать дорогу к нему, а если дороги нет – так прокладывать ее. Да и учись потихоньку сам, хотя как-то странно мне, незнакомке, объяснять это взрослому серьезному человеку. Просто пойми: а зачем вообще нужна твоя литература, если не за этим?
Отвечаю на твой последний вопрос. Писать, конечно же, буду. Сообщи новый адрес – и нет проблем. Просто, может, письмо будет идти дольше. Ну а так – все то же самое.
Хочу, чтоб у тебя все было хорошо. Такой неуверенный, запутавшийся, но ты все-таки симпатичен мне. Да и жизнь тебя сейчас будет проверять: готовься к стрессам и неожиданностям. На новом месте всегда так. Будет непросто. Так что тебе понадобится удача, которой тебе и желаю.
Обнимаю тебя».
Некоторое время Иван Матвеевич ошалело смотрел на последнюю строчку и не мог оторваться от нее. В голове как будто что-то перемкнуло. Он вдруг понял, что ответил ей так, как будто вообще не читал письма. Что ей с того, что он закусывал огурчиком, все эти «совершенные мгновения».
– Я отвечал не ей, а на свое, как будто и не видел, что она пишет, – проговорил он медленно. Водка ударила в голову, и он принялся искать бумагу, переворошил содержимое шкафов, пары собственных, еще не разобранных сумок, с которыми приехал, но бумаги нигде не оказалось. Зато оставалась водка, и учитель, терзаемый осознанием неправильного ответа, решил допить ее до конца.
– Не пойду сегодня в школу, – сказал он вслух, медленно, делая акцент на каждом слове, и тут же пьяно рассмеялся двусмысленности сказанного. – Слишком много событий за одно короткое утро.
Через час он ехал в автобусе, обозревая из окна Нижний Новгород. Увиденное не производило впечатления. Город был небогат, центр стоял в запустении – исторические здания