и набрала номер. Зоя ответила сразу.
…Первая настоящая катастрофа в жизни Валентины Захаровны произошла в тот страшный вечер, когда внезапно, буквально за несколько минут, умер муж. Просто упал со стула в кухне, во время ужина. И уже не поднялся. Когда приехала скорая, его сердце не билось.
Был он весёлый, любвеобильный, падкий на удовольствия. Не было дня, чтоб он, большой и сильный, не тискал свою любимую Валю в кухне или не затаскивал в постель, пока они были одни. Она поражалась, откуда в нём было столько энергии, хлещущей через край жизненной силы и доброты. Он жил на износ, не жалея сил, но рядом с ним их с дочерью жизнь была яркой, насыщенной, полной замечательных событий. И умер легко, как праведник, обосновавшись в раю, где не было боли и проблем. Валентина отпустила его с лёгким сердцем, благодарная за прожитые вместе годы. Одно было плохо – остались они с дочкой беззащитными перед миром, насквозь продуваемым ветрами не всегда благоприятных перемен.
Каким-то непостижимым образом к дочери прилепился щёголь Жорик – скользкий, двуличный тип. Валентина, поглощённая горем, не смогла уберечь дочь от дурного шага, не успела, не хватило сил. А потом стало поздно – родились внуки. Да и Жорик, в общем-то, первое время вёл себя вполне прилично. Правда, подгуливал, подлец. А Ксана, дурочка, его любила, говорила, что он чем-то похож на отца. Да ничем он не был похож на ее мужа, царствие ему небесное! Слизняк, эгоист, самовлюблённый подлец! Валентина Захаровна много раз пыталась намекнуть дочери, что он ей не пара, но та спокойно и твёрдо просила ее не вмешиваться.
С годами Валентине стало казаться, что и она, и ее когда-то весёлая, похожая на отца дочь стали жить в обособленном от людей мире, заполненном руинами полузабытых чувств. Ничто не могло сдвинуть их обеих с мёртвой точки, скорбь стала привычной. Жизнь покатилась, словно колесо с горы, всё меньше оставалось сил что-либо менять. Да и не хотела она устраивать личную жизнь, пока Ксана была замужем за этим упырём. Ну, зачем, зачем она это сделала? Зачем оставалась с ним, словно в добровольном затворничестве?
Валентина Захаровна каждый день ожидала неприятностей, и они были постоянными – измены Жорика, личные обиды, которые дочь старалась не показывать. Но ее выдавал застывший печальный взгляд. Валентина ходила в церковь, молилась, ставила свечи за здравие. Всё было бесполезно – Ксана тихо и незаметно угасала, теряя интерес к жизни. И только дети ее как-то оживляли. Хотя, чем старше они становились, тем хуже относились к своей матери, неспособной отругать, настоять на своём, доказать собственную правоту. Валентина с болью наблюдала это почти каждый день, но ничего не могла сделать – дочь ее не слышала.
И вот – новая настоящая беда. С Ксаной.
Это хмурое декабрьское утро было самым чёрным из всех, пережитых до сих пор. Притихших детей Валентина Захаровна отправила в школу, настрого приказав молчать, а сама, размазывая по щёкам жгучие слёзы, бродила по разгромленным комнатам Ксаниного