стена отчуждения, которую она выстроила между нами, постепенно рушится. Я не переставал надеяться, что и языковой барьер будет снесен рано, или поздно. Для этого я прилагал все усилия, показывая на различные, окружающие нас предметы и называя их русскими словами. Луне эта игра очень нравилась, и она делала удивительные успехи, повторяя за мной в точности, даже пытаясь копировать мой голос и интонацию.
Через три дня, что я провел на острове, мы довольно сносно начали общаться. Конечно, о правильных оборотах речи было рано думать, но небольшие предложения Луна была в состоянии сказать. Жаль только, что душевные состояния, погодные явления и все то, чего не возможно было коснуться, объяснить мне удавалось с трудом. Я даже пытался научить ее математике. Складывать и прибавлять фрукты и ягоды она могла с большим удовольствием, а вот отнять у нее что-то, чтобы показать принцип вычитания, было невыполнимой задачей. Она сразу хмурилась, била меня по рукам и не подпускала к съедобной наглядности.
Однажды, в очередной раз придя на берег, я переоделся в припрятанные мной чьи-то необъятные вещи, ловя на себе удивленные и заинтересованные взгляды караулившей из-за кустов девушки. Снятые вещи я прополоскал и повесил сохнуть на свое произведение архитектурного искусства.
Каково же было мое удивление, когда вслед за мной к воде деловито подошла Луна и принялась полоскать тряпки, принесенные с поляны. Закончив стирку, она нашла несколько торчащих из шалаша веток и аккуратно развесила на них белье. Это было потрепанное и истлевшее в нескольких местах длинное широкое платье, некогда бывшее синего цвета. Девушка чересчур бережно разгладила на нем все складки и на секунду прижалась к влажной вещи щекой. Этот жест удивил меня.
Я подошел к Луне и, показав рукой на трепетавшее на легком ветерке платье, вопросительно поднял брови. Как еще показать знак вопроса, я не придумал. Луна поняла, о чем я спрашивал, стала еще печальней, чем когда прижималась к тряпке. Но пропасть недосказанности между нами тяготила и ее, поэтому, смахнув слезу с прекрасных глаз, она распрямила плечи и резво направилась обратно к поляне, поманив меня за собой. Повторного приглашения я не стал дожидаться и пошел следом, стараясь не упускать из виду длинные черные пряди ее волос, мелькающие между пышно цветущими кустарниками.
Мы остановились на знакомой поляне, где был ее дом. Луна подошла к черепам, стоящим на камнях и, взяв самый первый в руки, прижала к груди. Смотреть на это было странно, но я ждал хоть каких-то объяснений ее действиям.
– Мама, – печально прошептала девушка, протянув последнюю букву.
Она держала в руках останки своей матери! Если бы было рядом место, куда можно было плюхнуться, то я немедленно бы это сделал, столь неожиданным было все происходящее. Но неминуемая встреча еще с каким-нибудь ползучим гадом была не в моих планах, поэтому я остался стоять, невольно открыв рот от удивления.