Владыку Тобольского Гермогена – утопили. Мы его о здравии поминаем, а ему, мученику, еще в прошлом году, шестнадцатого июня, камень на шею – и в реку. Говорят, камень был тяжеленный, тайно убили, но Господь открыл преступление. Река Тура мощная, тело владыки вместе с камнем на берег вынесла.
Тихон перекрестился:
– У нас страшно, а на окраинах, видно, еще хуже. Раньше государя удостоился венца, а хотел быть ему защитником.
– Это не все, святейший… Арестовали Александра Дмитриевича Самарина.
– Он же уехал из Москвы. Под другой фамилией.
– В Брянске задержан. В повальный обыск угодил. Теперь в Таганской тюрьме.
Тихон сокрушенно покачал головой:
– У Александра Дмитриевича был мой наказ к Антонию (Храповицкому). Вот что подвело. Наказ, впрочем, лояльный, об автокефалии Украинской церкви… Помолимся, отец Иларион, о мучениках и о страждущих.
Помянули преосвященного Иоакима, повешен на Царских вратах в Севастополе, Макария (Гневушева), был на покое, да все равно епископ – убит в Смоленске.
Помянули петроградских первомучеников нового времени Иоанна Кочурова, Философа Орнатского – давно ли был его гостем, – Петра Скипетрова, преосвященного Ефрема, епископа Селенгинского. Взят чекистами на квартире отца Иоанна Восторгова. Восторгова расстреляли чуть ли не в день ареста. Из ненависти, должно быть, за антиеврейскую пропаганду. Всей пропаганды – молился в храме Василия Блаженного, будучи его настоятелем, над мощами младенца Гавриила, «от жидов убиенного». Через три месяца и преосвященный Ефрем пошел в расход.
Помянули Андроника Пермского. Владыку живым закопали.
Преосвященного Феофана Соликамского – утопили в Каме.
– Мученичеством спасется Россия, – сказал Иларион после молитвы.
– Господь дает жизнь для жизни! – Голос Тихона дрогнул от горчайшей обиды. – Сколько бы доброго дали народу убиенные святители и священники… А конца насилиям не видно.
– Благословите, святейший, к трудам! – поклонился архимандрит, но не прошло пяти минут, как привел инока. – Из лавры! От настоятеля Кронида.
Тихон побледнел:
– Надругались? Над Сергием?
Монах перекрестился:
– Слава Богу, нет, но опасность велика. Местные власти постановили: вскрыть в трехдневный срок.
– Когда постановили?
– Вчера, за полночь. Не все у них согласны.
– Значит, у нас два дня… Архимандрит! Немедленно приготовьте и тотчас отправьте в СНК мою настоятельную просьбу о личной встрече с Лениным. Я сажусь за письмо. – Показал иноку на диван: – Отдыхайте с дороги. Будете мне помогать.
И уже не отвлекался. Писал быстро, проговаривал вслух.
– «Господину председателю Совета Народных Комиссаров Владимиру Ильичу…» в скобках – Ленину… Ульянову. – Не поднимая головы, спросил: – Правильно ли я скобки поставил? Впрочем, мы для них непросвещенная масса, пережиток. «До моего сведения доведено, что в Сергиевом Посаде в заседании…»