но тлевшим очагом и сев перед ним на корточки, подложил в него ещё сухих дров и хвороста. Взяв в руки меха, лорденыш принялся усердно раздувать тлеющие угольки, чтоб возродить пламя в камине.
Когда лорденышу наконец удалось это сделать, он подошёл к резному, не большому шкафу из тёмного дуба с Темнолесья, и достав из застекленных полок златой кубок, взял такой же златой графин с узором на нем, налил из него в кубок красного вина, сделанного из лучшего сорта виноградов на плантациях в королевских землях.
Сделав пару глотков, юноша подошёл к роскошному резному креслу-качалке из такого же тёмного дуба с Темнолесья, подвинув его с не большим усилием по ближе к камину, взял с кровати подушку, плотно набитую перьями, и уложив её в кресло, завалился в него. От таких движений его рука невольно дёрнулась из-за чего вино выплеснулось из кубка, пролившись на бёдра парня.
Вздохнув, лорденыш, поставил кубок на прикроватный, не большой столик, осмотрелся вокруг, думая, чем бы вытереть вино на бёдрах, увидел не большое полотенце, которое как на зло лежало далеко от него.
Юноше было лень вставать с такого удобного и уютного кресла, но вытереть вино ему хотелось больше всего, так как чем больше жидкость была на коже, тем больше она становилась липкой и не приятной для касаний.
Переборов лень и встав с кресла, лорденыш подошёл к окну, на подоконнике которого лежало то самое полотенце, и вытерев вино с бёдер и колен, юноша на мгновение задумался, и взяв графин с вином с шкафа, вернулся к креслу. Положив полотенце на подлокотник, лорденыш раскачался на кресле и потянувшись к кубку с вином, хотел взять его, но задел случайно графин, от чего он с грохотом упал на пол с столика, и все вино, которое было внутри, выплеснулась наружу, словно ярко красная кровь, которая растеклась по паркетному полу.
– Твою ж мать… – хлопнув себя ладонью по лицу, юноша покачал головой, и встав с кресла, поднял с пола графин, надел на себя халат, и укутавшись в него, вышел из покоев, прикрыв деревянную дверь.
Спустившись вниз, Уилл прошёл на кухню, и хотел было спуститься в винный погреб, как послышался чей-то женский голос: – Не спится? Сын мой…
– Мама?.. – закрыв глаза, и понимая, что ему сейчас влетит, юноша повернулся лицом к довольно молодой девушке, лет 35, выгладившей лет на 25, с темно рыжими волосами, переходящими в кончиках в каштановый, смотрящей на него.
– Почему ты не спишь в столь поздний час?..
– Я… – юноша не знал, что ответить, держа в руке пустой графин из-под вина, который он с запоздалой реакцией, убрал за спину, но тут его перебила девушка, и подойдя к нему, провела рукой по его длинным каштановым и волнистым волосам, дала лёгкий подзатыльник, и улыбаясь, смотря на него, произнесла: – Опять пил вино?..
– Да… – произнёс юноша, опустив голову, смотрел исподлобья на девушку, не знал, что сказать в своё оправдание.
– С такими темпами ты опустошишь все наши запасы, дорогой… А если к нам заявятся гости… Чем их поить? Дешевым пойлом для слуг?
– Ну