не менее все еще и навсегда очень близким. Я всматриваюсь в их уходящее детство насколько можно сильно, чтобы хватило навсегда.
Мне тридцать шесть. Работа, новая и старая. Работы столько, что себя под ее завалом я видеть перестаю. Люблю ее, но перестаю различать реальность. А без работы начинаю терять себя еще больше. Я же говорю, кризис.
Мне тридцать шесть. Я все так же борюсь за идеальную талию (безуспешно), за себя (с переменным успехом), за любовь (о любовь!), за право писать (как заставить замолчать сто тысяч критических голосов?), за свой голос, который начинает меня не слушаться (успокойся, пожалуйста), и за то, чтобы не мерзнуть (миссия невыполнима в городе, где шесть месяцев в году зима).
Скоро Новый год и еще один маскарад. В этот раз я буду ракетой и улечу куда-нибудь очень далеко.
2013
В доме напротив не горит ни одно окно.
В моем окне отражаются разноцветные мигающие гирлянды.
Мне тридцать один, и я уже пять дней хочу начать заниматься йогой. Я даже скачала себе на телефон приложение и теперь думаю, что надо принести из машины коврик. Сижу и думаю. Про коврик.
Вчера, когда дети уснут, а я странным образом нет, мы будем долго разговаривать с моим мужем обо всем и ни о чем. Я так люблю с ним говорить. Он у меня молчаливый, а я люблю долгие разговоры. Он у меня любит чистить гранаты, а я их есть. Он у меня ездит с детьми через всю Москву встречать меня вечером и говорит, что я все преувеличиваю. И вот именно вчера мы будем говорить о чем-то очень важном для нас.
Мне тридцать один. На улице двадцать девятое ноября и много снега. Зима.
Я мама и по утрам, рано уходя на работу, теперь пишу сыну и дочке записки про любовь, эйфорию и луну. Моя София скучает, и я пишу ей маленькие письма каждое утро. Мой мальчик очень умен и ходит с расцарапанным младшей сестрой лицом и практически разбитым носом. Пытался отобрать у сестры букварь. Не получилось. У львов, даже если им всего три года, лучше не отбирать буквари.
Мне тридцать один. Я все так же люблю шоколад, не опаздывать и свою работу. Яна, Марина, мои почти китайские Таня и Антон, Юра, Нелли, Настя, которая танцует и грустит, Настя, которая, по-моему, нашла свое счастье и перестала грустить, почти доктор Аня, совсем доктор Таня, Саша, Нелли, Камилла, Женя, Лена, еще одна Марина, Манечка, Коля и Лиза, Аня, Хелена, Оля, Катерина и всегда сияющая Олеся, любимое слово которой really. И больше всего в своей работе я люблю с каждым из них разговаривать. Так ведь иногда бывает, что тебе очень интересно разговаривать с теми, с кем ты работаешь.
Мне тридцать один. Бабушка болеет. Кто-то становится все дальше. Кто-то ближе. А совсем скоро Новый год, и я уже купила половину подарков. И да, я безмерно и совсем уже навсегда влюблена в Париж, в мужа и в свой новый ежедневник на следующий год. Он голубой. Лошадь, как оказалось, будет голубая.
2008
Мне двадцать шесть. У нас родился мальчик. И нам его отдали. Я не знала, что так бывает. Мне казалось, что детей нынче никогда тебе не отдают, даже если ты выносила их все долгие девять