хмыкнув, Ленка с агентским удостоверением Карпо проплыла к стойке портье, нацарапала записку, положила все в ящичек с номером люкса и подхватила готовую брякнуться в обморок Таську под руку.
– Не трясись, – велела она, – я верну тебя Бинчу в целости и сохранности. Ты ж закисла у него на хозяйстве. Тряхни стариной, подруга!
Где-то, когда-то краем уха Таська слышала выражение «тряхнуть стариной», но его семантическое значение от нее ускользало.
Противиться чужой воле Таисия не привыкла, и она покорилась.
* * *
…Высочайшим Ленкиным соизволением загрузились в «отличную» машину агента – это оказался убитый фургон с обшарпанной обивкой и отломанными выступающими частями.
Та еще выдалась поездочка.
Крутые повороты с выскакивающим навстречу транспортом, дивные скалы с одной стороны, вид на море с другой – Ленка только хрюкала от удовольствия, а Таську мутило до самой церквушки.
Церквушка оказалась грудой белых камней под навесом – застенчивое заигрывание турецких властей с православными паломниками, намек на реставрационные работы.
В небе парили и перекликались резкими голосами какие-то ширококрылые птицы, далеко внизу штормило море, но Таську все еще мутило, и на красоты она не реагировала.
Чуть в стороне от развалин виднелись веселые разноцветные крыши, по виду европейские.
– Небось новые русские понастроили, – с ехидством предположила Ленка.
– Ничего подобного, – обиделся за святыню Карпо, – это древний город Демре, прежнее название – Мира. Вот здесь он и родился – Санта-Клаус.
В прохладной тишине базилики гулким шепотом переговаривались редкие посетители (верующие или просто туристы) – эхом разносились шаги по мозаичному полу.
Едва девушки приткнулись возле отгороженного захватанным стеклом мраморного ящика с отбитым фасадом, по виду – саркофага, началась служба.
Торжественное «Аминь», исполненное многоголосным мужским хором, заставило Таськино сердце дрогнуть.
Потрясенная, она вслушивалась в мощные, подхваченные сводами звуки – они множились, крепли, бились о стены, метались под куполом, сталкивались в перекрестье дневного света, льющегося из высоких окон.
Таська стояла как глухая, ни слова не понимала, ухватила только:
– …От всяких мя бед свободи, да зову ти: радуйся, Николае, великий Чудотворче.
Голоса разбегались, сливались, возносились, и Таськина душа рвалась на части, воссоединялась и возносилась вместе с ними.
Неведомое ранее чувство – восторга и надежды – овладело Таисией.
Она не заметила, как пролетел час.
Не успела окончиться служба, Карпо кивнул на два темнеющих входа слева и справа от небольшого амфитеатра с трибуной.
– Это вход в тоннель, – принялся нашептывать змей-искуситель-агент, – если пройти