обеими руками, иззябшая, одинокая и беспокойная, как волк, отбившийся от стаи. Может быть, это и не очень удачное сравнение, но именно так я себя и чувствовала.
Я была растеряна. С одной стороны, меня дико раздражала вся эта ситуация, в особенности тот факт, что я ждала какого-то неизвестного наглеца, заставившего меня промерзнуть до костей, хотя вообще-то он должен был быть здесь задолго до меня, но уж точно не позже. А с другой стороны, я всем сердцем желала, чтоб он так и не появился. Это было бы, конечно, довольно унизительно, но зато до чего спокойно!
Кроме того, я и так уже унизила себя тем, что прождала целых десять минут, хотя должна была уйти сразу после того, как увидела, что меня никто не ждет. Вероятность того, что меня не заметили, была исключена. Я стояла на видном месте, у самого входа в парк, как и было условлено; к тому же, на мне была яркая огненно-коралловая блузка, которую просто невозможно было не заметить. И прическа у меня была та же, что и на фотографии в интернете, так что какая-либо ошибка была немыслима.
Если бы Рахманов был здесь, он бы немедленно узнал меня и подошел. А раз он не подошел, значит, еще не появлялся.
Это и оскорбляло и обнадеживало меня в одно и то же время.
А вечер между тем все стремительнее вступал в свои права. Колючий холод, усиливаемый приближающейся ночью, с каждой минутой царапал меня все глубже и беспощаднее.
Я стояла, вздрагивая от холода, на прежнем месте и проклинала себя за то, что не ушла сразу после того, как пробило семь вечера. Но так как роковая ошибка уже была совершена, я решила потерпеть еще несколько минут и уже тогда уйти с твердым осознанием того, что я сделала все, что могла, и моей вины в несостоявшемся свидании нет и быть не может.
Я решила подождать до семи двадцати, хотя здравый смысл подсказывал мне, что это было даже слишком много. Тот же здравый смысл шепнул мне, что я пустоголовая двадцатипятилетняя идиотка, которая ничего другого и не заслуживает, кроме как стоять здесь и мерзнуть в ожидании черт знает кого, а если быть точнее – убивать время на явного афериста. Все эти его изящные выражения, старинные словечки – так сейчас никто не говорит! Похоже, меня действительно развели. Я бы, если честно, совсем не удивилась, если б узнала, что прямо сейчас кто-то тайно за мной наблюдает и помирает со смеху.
Эта мысль не казалась мне такой уж маловероятной. И, странно, она совсем меня не разозлила. Хотя и была довольно обидной. Выходит, не я буду смеяться над кем-то в старости, а надо мной кто-то. Унизительно! До чего же унизительно!
Я нетерпеливо взглянула на часы. Еще две минуты, и можно будет отправляться домой. Неважно, пусть Артем насмехается надо мной, сколько ему угодно, главное, что я наконец-то буду в тепле и уюте. Скорее бы…
И в этот момент произошел неожиданный эпизод, мгновенно приковавший к себе всеобщее внимание, в том числе, конечно, и мое.
Возле парковой площади, чуть правее от входа, затормозил самый настоящий (а не декоративный) серебристо-белый роллс-ройс,