народной нравственности».
Или: «Науку у нас так реформируют, что не знаешь, что от нее останется. С таким напором да на коррупцию бы… Исследования последних лет показали, что бесплатная медицина более эффективная, чем платная». Извиняюсь, но нормальным людям это и без исследований совершенно ясно. Если возможен доход, то врач – увы, среди них ангелов так же мало, как везде, – может такой диагноз тебе поставить, что разорит! И он вовсе не заинтересован в быстром излечении больного: время идет – деньги капают.
«Компрадорская буржуазия все свои средства из России вывозит. Их семьи живут за границей, там учатся их дети».
Кстати, а детки Шувалова где учатся? Неужели в Москве?
«Американские богачи жертвуют на университеты и другие благотворительные цели, а наши не хотят давать ничего». Нет, академик, они тоже дают – туда же, куда американские.
«Значительная часть нашей промышленности принадлежит уже не нам. Это опасно, и последствия могут быть очень печальны».
И наконец: «Год назад за чертой бедности находилось 15,7 миллиона россиян, сегодня – 19». Можно присовокупить: при Ельцине было 7 долларовых миллиардеров, сейчас их 117.
Здесь же, на этой полосе газеты, в другой статье я вижу: «По данным социологических исследований РАН только 17 % населения приняли капиталистический уклад».
Однако вернемся к главной теме. Как же именно Мединскому удалось уговорить чеховских персонажей на творческий подвиг? Да очень просто. Ведь профессор Серебряков при всем том, что ученая вобла и всем надоел нытьем о своей старости и смерти, ужасно честолюбив, он говорит: «Я хочу жить, я люблю успех, люблю известность, шум…» А ныне он оказался подзабытым. На его честолюбии министр культуры и сыграл. А Очумелова и уговаривать не надо было. Вот они вдвоем и взялись за дело – профессор русской литературы и околоточный. И что получилось?..
Торжество открыл президент. В своей речи он счел нужным осветить проблему матерщины в художественной литературе. Во всем сказанном им только это и заслуживает внимания, тем более что со сцены, на которой президент стоял, мат в иных спектаклях витает по залу, как белокрылая чайка. И теперь изображение чайки на занавесе театра символизирует именно это, а совсем не верность творчеству Чехова. Впрочем, говорят, есть предложение для полной ясности заменить чайку изображением фаллоса нынешнего худрука как непременной части русской матерщины. Это яснее соответствовало бы нынешнему духу театра.
Президент проницательно заметил, что Толстой, Чехов, Бунин обходились без мата. Верно, даже околоточные не смели материться на службе. И эти русские писатели, и многие другие крепких слов, однако, не чурались, но хорошо знали, как надо обходиться с ними, чтобы не оскорбить слух не только профессоров, но и тех же околоточных. Если бы спичрайтеры президента читали «Войну и мир» Толстого, то могли бы для наглядности и примерчик вставить в его речь. В сцене охоты (второй том) есть такое место:
«– Улюлюлю!