немец и попятился, спотыкаясь о ступени, ведущие к постаменту.
Повар размахнулся, прицеливаясь к шее жертвы и если бы не железная хватка, которая вдруг сковала его руку, то покатилась бы носатая голова коммерсанта обратно по ступенькам. Повар удивленно оглянулся и увидел монаха, сидящего на лошади, который перехватил его запястье и теперь довольно скалил зубы.
– Ты что? Придурок в рясе, не мешай,– рванул он руку, но монах зажал ее насмерть и, приподняв повара, заявил ему в выпученные от боли и возмущения глаза:
– Заткнись, урод. Я знаю этого господина. Он не аристократ, не Швейцарец и не изменник,– а потом повернул голову к обмершему немцу и скомандовал.– Беги!!! – немец рванул с такой поспешностью за постамент, что ни кто не успел даже глазом моргнуть. Первым опомнился коротышка и сунул Сереге мертвую голову в лицо, заставив брезгливо отшатнуться.
– Ты чего лезешь?– орал недомерок, потрясая пикой.
– А ты чего мне в лицо эту падаль суешь?– рассвирепел Серега, отталкивая ногой напирающего на него неформального лидера толпы.– На, своего палача, держи,– Серега перебросил повара через круп Верки и уже летящему, добавил ему подзатыльника.
Повар взвился ласточкой над головами, заставив всех изумленно примолкнуть и с ревом пронесясь над толпой метров пять, рухнул в нее своей стокилограммовой тушей, сбивая с ног неудачников, оказавшихся в этот момент в точке приземления.
И наступила тишина, мертвая, прерываемая лишь карканьем воронья, слетевшегося поглазеть на человеческие кровавые забавы. Длившаяся всего секунд пять и прерванная заполошным воем коротышки:
– Бей, монаха! Это плохой монах! Это прислужник аристократов и изменников!– и подавая пример, первым кинулся в атаку с пикой наперевес.
Пику у него Серега тут же вырвал из ручонок и, стряхнув с нее голову несчастного Лоне, принялся охаживать по спинам железным прутом всех желающих получить "острые ощущения". Вой и сумятица поднялась такая, что слышно было наверняка на всех окраинах Парижа.
А Серега, спешился и, отбросив пику, двинулся с острова к мосту. Отвешивая плюхи налево и направо. Народ, сначала кинувшийся на него с подручными средствами, теперь попросту в панике разбегался, бросая бесполезные топоры и вилы.
Вмешательство Мишкино не потребовалось, и он молча последовал за Серегой к мосту а, дойдя до него, оглянулся на островок с памятником. Половина толпы валялась, остальные тряслись,
– Мишка усмехнулся и, щелкнув пальцами, вскочил в седло. Серега ждал его на другой стороне моста уже тоже в седле и нетерпеливо поглядывал в сторону памятника.
– Поехали, пока эти отморозки не опомнились. Сейчас ведь еще и в погоню кинутся. А я уже план, по сворачиванию челюстей, перевыполнил сегодня. Надоело, да и перекусить пора.
– Поехали. Мне и самому эта Революция надоела. Слов нет как,– согласился Мишка.
А толпа приходила в себя и наливалась запоздавшей яростью, распаляемая опомнившимся недомерком в кирасе.
– Чего