что автор совсем не знает женщин, и еще меньше их любит. Еще одно руководство советовало мне молчать, но не всегда, чтобы я могла научиться вести остроумную, но скромную беседу, как и следует придворной даме. Я предпочитала эту книгу.
Однако у меня не было случая завести остроумный разговор, разве что с самой собой. Иногда во время работы я представляла себе беседу между прекрасной женщиной и ее благородным ухажером. Или мысленно спорила с невежественными авторами, которые считали женщин хрупкими и лишенными добродетелей. Такие упражнения отвлекали меня от той черной работы, которую мне поручали, как самой низкой по положению из дам Гертруды. Мне приходилось выносить горшок из кресла-туалета королевы, что раньше было задачей Кристианы. Мне также приходилось таскать огромные кувшины с водой для ванной Гертруды и выливать воду из ванны потом, и мои ноги распухли от беготни к колодцу и уборным, а руки болели.
Я приходила в отчаяние от того, что меня выбрали, как новую игрушку, а потом забыли, как мимолетный каприз. Гертруда редко заговаривала со мной, но я смотрела на нее во все глаза, впитывая ее красоту. Ее волосы сияли подобно натертым маслом дубовым панелям, а в серых глазах, казалось, скрывалась душа. У нее еще сохранилась хорошая фигура, а на лице не было морщин. Ее дамы всегда превозносили ее красоту, и королева любила, когда ей говорили, что она слишком молода для матери такого взрослого принца. Как и Гертруда, я заплетала волосы в длинную косу, которую иногда прятала под шапочкой, собственноручно расшитой фиалками, – правда, довольно неуклюжими. Мне очень хотелось узнать, одобряет ли королева мое платье и мои манеры. Обидно было думать, что Гертруда не обращает внимания на мои попытки угодить ей.
Мне было очень трудно овладеть такой добродетелью, как покорность, потому что мне не нравилось все время держаться униженно, опустив глаза. Однако, однажды, глядя вниз, я сделала поразительное открытие: на моем теле появились новые выпуклости. Округлые маленькие груди приподняли шелковый корсаж. Они начали болеть и пульсировать. Однажды у меня начались месячные, полилась яркая кровь и я почувствовала острую боль в животе. Я бросилась к Элноре.
– Я поранилась, сама не знаю, как, – закричала я в панике.
Она меня успокоила и вытерла мои слезы. Принесла мне чистые тряпочки и объяснила, как происходит размножение. Меня поразило, что теперь мое тело способно создать ребенка, и мне было страшно думать о боли, которая ждала меня в будущем. Это напоминало внезапный поворот судьбы – вот так, внезапно, превратиться во взрослую женщину.
Теперь, когда я стала женщиной, я твердо решила больше гордиться своими платьями и украшениями, пускай даже их до меня носили другие дамы. Я считала, что мои кружевные манжеты оттеняют белизну рук. Жесткий круглый воротник, бывший тогда в моде, выгодно обрамлял мое лицо, хотя, когда я надела его в первый раз, Кристиана меня оскорбила.
– У тебя такая короткая шея, что ты похожа