Уайлд, – должно быть, та женщина, которую вы безнадежно желаете, наконец-то разрешила вам прийти – поздравляю.
Джеймс хмыкнул:
– Теплее. Я только что вернулся из Африки и никогда – слышите, никогда! – не поеду туда снова. Африка отпустила меня. И я очень рад. – Он на мгновение прервался, удивившись своей откровенности. Эти слова не походили на те, которые он обычно подбирал, описывая благоприятное стечение обстоятельств в своей судьбе.
Позже Джеймс понял, почему так разоткровенничался. Миссис Уайлд глубокомысленно покачала головой и с серьезным выражением вздернула брови.
– В самом деле? – спросила она. – Для меня это тоже не континент. Я слышала, там живут дикие племена. Там вас могут и съесть. Эти люди обычно заставляют своих пленников сражаться с львом или леопардом.
Они дружно посмеялись над этой романтической чепухой. Но Джеймс почувствовал раздражение: она симпатизирует ему, считает три года, проведенных им в Африке, благородным, отважным приключением, однако это не так. Он сказал:
– Да, я даже не могу передать вам, как счастлив, что могу каждую ночь спать далеко-далеко от этих мелеющих рек, наполненных пиявками, от пустынь с плюющимися верблюдами. И я испытываю огромное облегчение от того, что нахожусь на недосягаемом расстоянии для комаров и летучих мышей.
Мыши! О Всевышний! Как приятно забыть об этой вопящей и смердящей порхающей массе из костей и меха. Он никогда прежде не рассказывал о летучих мышах, которые в бесчисленных количествах висели на деревьях, как гроздья фруктов.
Свет в комнате померк из-за туч, набежавших на солнце. Миссис Уайлд слегка повернулась к Джеймсу, изогнувшись и положив локоть на спинку стула.
Джеймс рассчитывал перевести разговор, превратив его в пустую утонченную болтовню, с минимумом неприятных впечатлений.
Но она продолжила:
– Я очень высокого мнения о путешественниках, хотя бессмысленно подвергать себя таким опасностям, не говоря уже о неудобствах.
Отвечая, Джеймс даже вспылил.
– Вы знаете, что меня раздражает? – Откровения так и полились из него, как будто он находился под влиянием веселящего газа. – Сломанный зуб. Могло ли быть хуже? Я не знал, что делать: потерявшийся, больной, готовый умереть, среди людей, с которыми я едва мог объясниться. Я имею в виду, что лучше уж было потерять ногу, руку или носить повязку на глазу. Но нет! Ни одного шрама! Я здоровее и сильнее, чем в день, когда покинул Англию. Но зуб, который я повредил во время одного из бесчисленных происшествий, когда приходилось мазать лицо черной краской, чтобы не привлекать к себе внимания… – Он фыркнул от отвращения. – И в течение часа все это затвердевало… – Он перевел дыхание.
Боже, будь у него достаточно времени, он рассказал бы миссис Уайлд историю своей жизни.
Его рассказ не походил на разговор, имевший место в обществе королевы. Джеймс не поделился с ней своими душевными муками. Сейчас он немного испугался, услышав свои признания, – однако получил особое удовлетворение. Это было