подняв лапу, ожидая вашего “Пиль!”.
И взлет тяжелых птиц, и гром победных выстрелов…
А перерезание горла заваленному лосю, когда парная, дымящаяся кровь хлынет на ваши грязные сапоги? А бешеная стрельба на гусиных перелетах? А деликатный подход к токующему на сосне глухарю? А весенняя тяга вальдшнепов, когда в сгущающихся сумерках они летят серыми, неуловимыми зигзагами? Именно на тяге в моей двадцатилетней голове и зашевелилось первое сомнение: длинноносый вальдшнеп летит над просекой, поцвиркивая и ища сидящую в траве самочку, чтобы отдать ей свою любовь. А вместо самочки он получает в сердце выпущенный мною заряд дроби шестого нумера-с. Великолепно! Я ловкий стрелок! Потом труп этой красивой птицы я с гордостью покажу другим охотникам. И они похвалят меня. Ведь не так просто сбить стремительного вальдшнепа! Я расскажу, как это случилось, как он летел, как я промазал из правого, а уж из левого – достал его. А потом? Потом мы вернемся домой, отдадим вальдшнепа и других убитых птиц женщинам, они их ощиплют, выпотрошат, опалят, приготовят. И мы сядем за стол и будем пить вино, и есть убитых птиц, и рассказывать охотничьи истории о том, как и когда мы убивали животных. И женщины будут смотреть на нас любящими глазами. Наутро я пойду в туалет, и то, что осталось от переваренного вальдшнепа, вывалится из меня. Потом я зачехлю ружье, переоденусь, сяду на поезд и поеду в Москву. Вот и вся суть охоты.
Идею охоты исчерпывающе сформулировал Даниил Андреев в “Розе мира”: “Подло подкараулить и убить животное”.
И это все, господа охотники. Вся романтика. Слышал ли кто из вас крик раненого зайца? Я б его записал и подарил бы запись каждому охотнику. Этот крик окончательно отлучил меня от охоты. В вопле зайца слышалось:
– За что ты меня убиваешь?!
Надо было ответить, как и положено охотнику:
– Потому что я так хочу! Я – царь природы! Убиваю ради моего удовольствия!
Ответа, к счастью, не получилось. У Всеволода Некрасова есть стишок на эту тему:
Охотник выстрелил по зайцу.
А если б ему самому дробью в задницу?
Ни мужества, ни риска особого не предполагает современная “цивилизованная” охота. Охотник экипирован, оборудован, защищен. Зверь же по-прежнему беззащитен. Я бы сказал, еще более беззащитен. Когда мужики ходили на медведей с рогатиной в руках и топором за поясом, они реально рисковали. Да и не ради удовольствия ходили они на охоту, а ради добычи, помогающей их семьям выживать. Медвежья шкура дорого ценилась. Поэтому, когда какой-нибудь московский бизнесмен, поправив очки, с гордостью сообщает мне, что он этой зимой взял лося, мне становится смешно и стыдно. Смешно, потому что он не взял, а просто в нужный момент, в нужном месте, подсказанном проплаченными егерями, нажал на курок своего новенького карабина. А стыдно, потому что большое и красивое животное было лишено жизни “цивилизованным” человеком только ради удовольствия от убийства. И это все, господа охотники.
Рок впервые
Потеря музыкальной невинности происходит либо сразу,