в долгожданную тишину.
– Миська, – восторженно прокричал малыш, заметив в конце коридора огромного белого медведя, который стоял под окном и служил мне креслом.
– Хочешь посидеть на нем? – игриво спросила я, радуясь, что ребенок улыбался, и расстраиваться, что рядом нет родных, вроде пока не собирался.
– Хочу! – согласно кивнул он, и я, затащив сумку в прихожую и сбросив кеды, прошла к белому мишке, гордо восседающему неподалеку от моей комнаты.
Остановившись около кресла, я присела на корточки, а мальчика усадила на самого медведя, которого мне привез папа на новоселье. Ребенок с любопытством и восторгом в глазах рассматривал большую мягкую игрушку. Поднялся на ней на ножки, пальчиками изучал лапы, нос, глаза, и даже за ухо подергал косолапого, после чего весело рассмеялся, плюхаясь обратно на попу.
– Класивый, как настоящий.
– Угу. Это мне папа подрали.
– Ты больсая.
– Да, только это для меня, как кресло. Вот ты же сейчас сидишь на мишке.
– И я хочу! – захлопал в ладошки малыш, а потом как-то замер, смотря на меня и тихо сказал, так, словно нас могли услышать: – А ты класивая.
Почему-то от слов ребенка я смутилась и резко вздрогнула, когда ощутила чью-то руку у себя на плече. Обернувшись, заметила немного хмурого Булата, который казалось всеми силами пытался сдержать улыбку, но получалось у него это не совсем хорошо. Поднявшись во весь рост, я застыла и тяжело сглотнула, ведь доставала мужчине едва ли до подбородка. Нет, не было страшно, что он такой большой, и может сделать что угодно со мной, наоборот, было лишь спокойствие и уверенность, что я под защитой.
– Настоящий мужчина в женщинах разбирается с самого рождения, – вынес вердикт Булат и всем телом наклонился за своим сынишкой, беря того на руки.
– Мусина, – довольно изрек малый и ручкой потянулся ко мне, перебираясь с рук отца. Вот это да!
– Ты покорила его сердце.
– Прости, что унесла ребенка к себе, просто не хотела, чтобы он слушал вопли нерадивой матери, – извинилась я, и тут же застыла, понимая по его взгляду, что ляпнула что-то лишнее, – кхм, еще раз прости. И нечего на меня так смотреть! Ребенок нуждается во взрослых, в своих родителях, в их заботе и ласке, а твоя женушка бестолковая, наплевала на ребенка и посвятила время себе.
– Тебе не за что извиниться, наоборот, спасибо, что спасла мне сына. Он еще не представился? – я отрицательно покачала головой, переводя взгляд на мальчика. – А ну-ка, сынок, скажите тете Лике, как тебя зовут?
– Милошка, – смущенно произнес он, вызывая у меня улыбку и нежность.
– Мирослав Булатович, да, парень? – сосед пальцами пощекотал по его ребрышкам, отчего малышок задорно засмеялся.
– Ага, Милошка.
– Здорово, а меня можешь называть Лапочка, но это только для тебя, – уточнила, выставив указательный палец вверх для Булата.
– Лапоська, – повторил он и бросился мне на шею.
– А Мирелла не мать Мироше, и мне не жена.
От